Слово «город» этимологически связано со словом «цивилизация». Отсюда интересно проследить, когда и где возникали первые города. Месопотамия — конец четвертого и начало третьего тысячелетия до н.э.; Египет — конец четвертого и начало третьего тысячелетия до н.э.; Индия — конец четвертого и начало третьего тысячелетия до н.э.; Китай — середина второго тысячелетия до н.э.; Центральная и Южная Америка — середина второго тысячелетия до н.э. В четырех из этих пяти регионов — Месопотамии, Египте, Китае и Америке — от древних цивилизаций не осталось ничего, кроме огромных каменных монументов вместе с более-менее многочисленными собраниями надписей, легенд и традиций. Они, по счастью, дошли до наших времен, а их язык оказался вполне доступен для перевода. Но культуры, создавшие эти монументы и скульптуры, уже давно исчезли и сейчас недоступны для исследования. Осталось лишь попытаться увязать вместе и домыслить то немногое, что осталось.

В пятом регионе, на индийском субконтиненте, дела выглядят совсем иначе. Здесь самые старые города были основаны «цивилизацией долины Инда». Эта цивилизация оставалась совершенно забытой и неизвестной до 1920-х годов, когда оказались найдены первые два города — Хараппа и Мохенджо-Даро на реке Инд (на территории современного Пакистана). Стало ясно, что эти города существовали уже 5000 лет назад. Из-за месторасположения данных городов и появилось название «цивилизация долины Инда». По характерным особенностям предметов бронзового века археологи назвали эту цивилизацию «цивилизацией Хараппы», поскольку Хараппа явилась первым местом, которое было ими исследовано.

Последовавшие раскопки (которые продолжаются и до сегодняшнего дня) привели к пониманию, что большая часть примерно из 2600 мест, где были найдены характерные для этой цивилизации предметы, находятся за пределами долины Инда. Куда чаще подобные находки встречаются на востоке, вдоль высохшей еще 4000 лет назад реки Сарасвати. Ученые признают, что удивительно большое количество обнаруженных поселений принадлежало к единой культуре, и большинство ученых теперь предпочитают говорить о «цивилизации Инда-Сарасвати». Этим термином я и буду пользоваться, поскольку он более точно описывает географический район, где расцвела эта таинственная культура.

«Цивилизация Инда-Сарасвати» возвела множество зданий, совершив настоящий инженерный подвиг, поскольку из простых кирпичей она создала гигантские города со столь крепкими, столь однотипными и столь искусно выполненными строениями, что даже в наши дни они являются предметом для подражаний (нечто подобное произошло с архитектурой Античности, чьи мотивы вдохновили многих архитекторов в XVIII и XIX вв.). «Цивилизация Инда-Сарасвати» была также первой, которая начала экспериментировать, основывая «новые города» — распланированные и построенные буквально по эскизам. Здесь можно увидеть первую научно обоснованную городскую санитарную систему и первый причал, эффективно защищаювший от приливов.

Это была письменная культура. Среди найденных 4200 объектов — главным образом керамика и печати, изготовленные из стеатита и терракота — имеют надписи цивилизации Инда-Сарасвати. Многие из печатей выполнены с зеркальным отражением, что при нанесении оттиска (к примеру, на мокрую глину) позволяло давать правильное написание. Полагают, что печати использовали купцы, помечавшие ими свои товары. Самые ранние печати с надписями, вырытые в Хараппе, датируются примерно 2600 годом до н.э., керамика же несколько древнее. В среднем надпись содержит пять знаков, самая длинная — двадцать шесть, многие имеют всего один знак. Несмотря на самые энергичные усилия ведущих лингвистов мира, оказалось невозможным перевести хотя бы одну надпись (хотя довольно много переводчиков давали трактовки, которые не были приняты научным сообществом). Однако существует общее мнение, что надписи, «называемые графемами, являются полностью сформировавшейся системой абстрактных знаков... После тщательного сравнения всех знаков большинство ученых сошлись на том, что существовало 400—450 различных знаков или графем»1. Зрелая форма надписей появилась внезапно. Археологи считают, что это произошло чуть раньше 2600 года до н.э., но нет никаких следов развития этой формы письма — еще вчера этой письменности не было, а на другой день она появилась. Как это объяснить?

ОТСУТСТВУЮЩАЯ ЛИТЕРАТУРА

Возможно, следы развития этой письменности еще не найдены археологами или — если такие следы существовали — до нашего времени они не дошли. Это могло также произойти, если язык не эволюционировал. Может быть, его изобрели и ввели сразу, наподобие неписьменного языка Сомали, который изобретен в 1960 году и введен на Африканском Роге в 1972 году. Или это случилось по той причине, что в цивилизации Инда-Сарасвати письменные документы не считались подходящим средством для сохранения великой литературы или религиозных сочинений. Вполне могло быть, что письменность цивилизации Инда-Сарасвати создали только для ограниченного коммерческого и государственного применения, такого как обозначение товаров, указание имен владельцев, содержимого горшков и т.д. Возможно, использование надписей для священных текстов — удивительных историй из древности, молитв, гимнов и заклинаний — могло считаться осквернением.

Нам в двадцать первом веке просто немыслимо представить себе, как можно обходиться без письма. Мы считаем умение писать неотъемлемым интеллектуальным навыком, единственной возможностью сохранить информацию надолго. В нашем обществе назвать кого-то «неграмотным» значит оскорбить его. Люди, которые не умеют читать и писать, не вписываются в наше общество. Широко распространено мнение, что грамотность — это уже добродетель, а ее отсутствие — проклятие, и что никакая цивилизация без грамотности не может развиваться. Историки и археологи к главным признакам цивилизации причисляют письменность. Те культуры, которые не имеют литературы, автоматически считаются менее цивилизованными, чем обладающие письменностью.

Но правильно ли такое мнение? Можно ли делить культуры на более и менее цивилизованные, когда речь идет об отдаленном прошлом? Я полагаю, что отсутствие литературы в цивилизации Инда-Сарасвати объясняется следующим. Краткость надписей (из-за которой эту письменность столь трудно расшифровать) означает, что эта письменность не предназначалась для пересказа сложных историй, содержащих многочисленные детали и большой объем информации — и я не думаю, что какой-нибудь ученый в этом со мной не согласится3. Но как же столь большое общество, столь сложное, столь хорошо организованное и столь интеллектуальное, создавшее цивилизацию Инда-Сарасвати, не имело ни литературы, ни религиозных и духовных сочинений, а также священных текстов? Я уверен, что все это у данной цивилизации имелось, поскольку это общество знало принципы письменности и разработало систему употребления более 4000 знаков. Вполне вероятно также, что эта цивилизация имела какую-то информацию большого культурного значения, но решила не использовать письмо для ее хранения.

НАСТОЙКА ДЛЯ ПАМЯТИ...

Есть причины, по которым цивилизация не будет считать письмо благом, а ее руководители решат ограничить его использование. Эта ситуация хорошо описана Платоном. В «Федре» он ставит перед Сократом вопрос: «Какая особенность делает письмо благом, а какая — ненужной вещью?» Не ожидая ответа от собеседника, он тут же дает его сам:

«Я могу сказать тебе, что я слышал от древних... Среди богов древности... в Египте есть священная птица, которую называют ибис. Имя божества, которое она олицетворяет, — Тот [древнеегипетский бог мудрости], и именно он первый изобрел числа и вычисления, геометрию и астрономию, как и игру в шашки и кости, а также самое ценное из всех — письмо».

Сократ продолжает, что когда Тот изобрел письмо, он отправился к богу Амону, «царю всего Египта того времени», и предложил ему познакомить с письмом народ. Тот сказал: «О царь, у меня есть то, что сделает египтян — после того, как они научатся этому — умнее и улучшит их память. Я открыл средство для улучшения памяти и умственных способностей». На это Амон ответил:

«О мудрейший Тот, один человек может создать произведение искусства, но только другой может судить, какую пользу или вред оно принесет. И сейчас, поскольку ты создал письмо, твоя любовь к своему созданию заставляет тебя представлять его совершенно неверно. Те, кто научатся письму, станут терять свою память: они не будут практиковаться в ее использовании, поскольку начнут полагаться на написанное. Письмо для них — внешнее, оно зависит от знаков, которые принадлежат другим — и они не будут пытаться помнить внутри себя, опираясь только на свои силы. Ты изобрел средство не для запоминания, а для напоминания. Ты даешь своим ученикам видимость мудрости, а не саму мудрость. Твое изобретение позволит им узнать много вещей, но не благодаря правильному обучению. Люди вообразят, что пришли к пониманию, в то время как по большей части они не будут знать ничего».

В этой же дискуссии Сократ дает понять, что существуют определенные вопросы и определенная информация, которые не должны быть открыты для всех, — в них следует посвящать лишь тех, кто может их понять правильно:

«Когда это будет записано, каждый трактат станет доступным всем без разбора, попадая в руки тех, кто никак с ним не связан. Трактат не может знать, кому доверять свое содержимое, а кому нет...»

Эти слова из «Федры» можно интерпретировать по-разному, но одно совершенно ясно — существовало большое доверие к устной передаче знаний и отчетливое понимание, что рукописи в конечном счете не могут быть самым лучшим средством для хранения особо ценных документов культуры. Поскольку письмена состоят из знаков, всегда остается опасение, что наступит время, когда эти знаки перестанут быть понятными (как это и случилось с надписями цивилизации Инда-Сарасвати в наши дни). В таком случае любые знания, которые какая-либо цивилизация захотела бы сохранить в «ковчеге» для будущего, все равно оказались бы потеряны. Поскольку письмена доступны для чтения каждому, кто умеет читать, нет никакой гарантии, что они не попадут тому, кому первоначально они не предназначались. К примеру, тайные знания, предназначенные исключительно для посвященных в данный культ, не могут быть надлежащим образом поняты через текст непосвященными без особой информации. Возможно, что подобное сочинение, даже если оно будет переведено в чисто литературном смысле, посторонним покажется бессмысленным.

И последнее (по порядку, но не по значимости): из-за того что письмо ослабляет потребность в хорошей памяти, его введение в любой цивилизации уменьшает значения науки о памяти, так что в конечном счете эта наука неизбежно забывается. В любом современном обществе умение запоминать не считается чем-то особо ценным (и со временем оно ценится все меньше), хотя, по всей видимости, прекрасная память, развитая дисциплиной и обучением, способна серьезно улучшить другие интеллектуальные — и, возможно, даже духовные — навыки.

Если же знания передавать только в устной форме, то всех перечисленных проблем можно избежать. От поколения к поколению, прямо от посвященного к посвященному священные знания (гимны и заклинания) могут быть переданы дальше, а в случае появления неясностей объяснены правильно. Посмотрите на такие «передовые» технологические общества, как Япония или Соединенные Штаты. В Японии за свою древность и мудрость почитаются «Нихонги» («Анналы Японии» — официальная хроника, созданная по приказу императрицы Гэммэй в 720 г. — Прим. перев.) и «Кодзики» (священное писание японской религии Синто, повествующее о создании Японии и всего мира. — Прим. перев.). В Соединенных Штатах среди христиан свято почитаются Ветхий Завет и Новый Завет Библии. Но и в Японии и в США лишь небольшая часть населения (если она вообще есть) способна прочитать эти большие и сложные тексты по памяти. В результате, хотя данные книги имеются во многих домашних библиотеках, большинство американцев и японцев в наши дни не обсуждают их и не заглядывают в них.

Теперь, по контрасту, сравним это с положением в Индии с ее миллиардным населением.

ПОЧТИ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПАМЯТИ

В отличие от других больших современных индустриальных народов, которые уже давно утратили чувство духовности и перестали ценить «то, что сказали древние», в Индии уважение к святости пронизывает всю жизнь народа в такой степени, что духовные книги до сих пор вызывают жаркие дискуссии. И если культурам Египта, Месопотамии, Китая и обеих Америк присущи дискуссии только об архитектуре и языке, в наши дни культура Древней Индии продолжает существовать, сохраняя большой набор древних ритуалов, танцев, игр, церемоний, празднеств и традиций, а также колоссальную устную литературную традицию, которая, передаваясь по памяти от одних садху и риши (садху и риши — святые люди, мудрецы. — Прим. перев.) к другим на протяжении тысячелетий, остается почитаемой в тысячах индусских деревень от Гималаев до Индийского океана.

Самым древним элементом индийской устной традиции являются «Веды» (слово «веда» означает «знание»), состоящие из четырех главных самхит (наборов гимнов), «Ригведа» (наиболее древняя и наиболее почитаемая «Самаведа», «Яд-журведа», «Атхарваведа». Все они написаны на очень архаичной форме санскрита и очень объемны! Одна лишь «Ригведа» состоит из 450 0000 слов (примерно вдвое больше этой книги) в 1028 гимнах, содержащих 10 589 стихов6. В сумме все четыре собрания гимнов составляют вдвое больший объем. Но самым удивительным в гимнах является не их длина, которая сама по себе поражает, а то, что у них нет письменной истории — они не записывались, так как священники ведической религии (от которой произошел индуизм) полагали, что эти гимны и не следует записывать, чтобы они сохранились в человеческой памяти.

Ведические тексты поначалу являлись частью устной литературы. Они называются «sturi», т.е. «слышимые», и брахманам (каста священников в индуизме) следовало запоминать все четыре книги. Некоторые части книг были собраны вместе и организованы, чтобы облегчить этот процесс. Можно предположить, что на этом этапе добавлялся новый материал, а старые стихи редактировались и изменялись. Но в какой-то момент священники объявили эти тексты неприкосновенными, и отныне в них больше не могли изменять ни одного слова и ни единого слога. Малейшее отклонение от канона — и даже неправильное произношение — считалось святотатством.

Особенно это касалось «Ригведы». Более того, даже когда письменность в индийском обществе широко распространилась и использовалась в самых разных целях, был наложен строгий запрет на запись «Вед». Это запрещение соблюдалось еще около тысячи лет назад — именно к этому времени относятся самые ранние из дошедших до нас версий.

Грегори Поссель, профессор антропологии университета Пенсильвании, один из ведущих в мире специалистов поДревней Индии и цивилизации Инда-Сарасвати, дает следующий комментарий:

«Индийские брахманы очень серьезно относились к запоминанию "Вед". Они разработали способы, гарантирующие точную и надежную передачу всех слов и звуков от поколения к поколению. Тщательное выполненное, точное воспроизведение "Вед" было частью индуизма. Процесс заучивания и поддержания в памяти священных текстов сопровождал всю жизнь брахмана. Сообщество преданных вере брахманов было большим, и каждый его член проходил через один и тот же процесс обучения до некоторой степени стандартизированный. Отклонения от... точного воспроизведения навлекало на нарушителя гнев могущественных цензоров...»

Имеется очень большое совпадение между средневековым текстом «Вед» с устной версией... Однако переложение «Вед» в письменную форму не приветствуется и не распространено...

Известный Дж.Эй.Б. ван Буйтенен говорил мне, что в XVIII и XIX веках европейцы, изучавшие санскрит, были поражены тем, что где бы на Индийском субконтиненте они ни слушали заклинания брахманов из «Вед», они всегда слышали одно и то же. От Пешавара до Пондичерри, от Калькутты до мыса Кумари сотни тысяч, даже миллионы брахманов, не имея между собой прямых контактов, воспроизводят эти тексты совершенно одинаково...

Есть основания полагать, что эта устная традиция сохранила тексты глубокой античности удивительно точно.

ПРОБЛЕМА АРИЕВ

Насколько древним в самом деле является содержимое «Вед»? И от какого философского источника, от каких взглядов на окружающий мир и религиозных воззрений они идут?

Такие ученые, как Грегори Поссель, выражая мнение практически всех современных индологов и санскритологов неиндийского происхождения, полагают, что гимны «Вед» появились где-то около 1200 года до н.э. Они признают, что первоначальный текст мог быть и старше — но даже для первоначального замысла они отводят срок не далее 1500 года до н.э. Только отдельные ученые датируют их примерно 1800 годом до н.э.11 Однако археологические памятники ясно говорят, что второе тысячелетие в Индии, хотя не являлось временем общего упадка И коллапса, каким его иногда изображают, но не было временем каких-то особых интеллектуальных достижений, т.е. не являлось эпохой, которая бы смогла создать столь великолепное интеллектуальное произведение, как «Ригведа».

Руководствуясь одним только здравым смыслом, можно прийти к заключению, что этот загадочный источник вполне соответствует уровню столь же загадочной цивилизации Инда-Сарасвати. И совершено непонятно, почему на него обратили внимание только несколько ученых, в то время как остальные совершенно игнорируют эту возможность.

Народы, почитающие «Веды», постоянно называются в «Ригведе» ариями — и именно из-за этого происходит большая и повторяющаяся ошибка ортодоксальных ученых. Хотя прилагательное «арийский» в древнем санскрите означало «благородные» или «культурные», и по сути арии были «благородным народом», «культурным народом», историки и археологи считают, что существовала такая раса — «арии», которая вторглась в Индию где-то около 1500 года до н.э. Эта ошибочная «теория арийского вторжения» была развенчана и изъята из научного оборота только в последнюю четверть двадцатого столетия. С начала 1990-х эта тема широко обсуждалась в академических периодических изданиях и в книгах, так что даже самые упрямые сторонники старых взглядов и ученые, работы которых разом оказались устаревшими, вынуждены были согласиться с новой концепцией прошлого Индии.

АРИЙСКОЕ ВТОРЖЕНИЕ В ИНДИЮ

Традиция приписывать создание «Вед» «арийским захватчикам», как и традиция относить создание «Вед» примерно к 1200 году до н.э., да и сама теория «вторжения ариев», ставшая уже общепринятой, появились в начале XIX века. Именно в это время довольно многие западные ученые начали замечать, что санскрит (классический язык, на котором написаны «Веды») и его современные версии в северной Индии — хинди, бенгали, пунджаби, гуджарати, синдхи — поразительно схожи с рядом современных и древних языков, таких как латинский, греческий, английский, норвежский и немецкий (особенную близость к санскриту имеет русский язык. — Прим. перев.). Как, спрашивали себя ученые, возникло это удивительно широко распространенное семейство языков, которое стали называть «индоевропейской языковой группой»?

Довольно быстро возникла объясняющая это теория. «Должно быть, — считал Грегори Поссель, — существовала "арийская раса", предполагаемый народ, который говорил на языках индоевропейской группы. Интеллектуальное и моральное превосходство европейцев было несомненным для дикарей XIX — начала XX века. Успехи европейского колониализма, христианства и индустриальной революции ясно об этом говорили. Это превосходство появилось благодаря древним грекам и еще больше утвердилось в римскую эпоху. Обнаружение единой индоевропейской семьи языков показало существование еще более ранней истории, наличие единого доисторического прошлого, которое теперь могут доказать только археологи. По всей видимости, арийцы, или индоевропейцы, пользовались своим превосходством еще в те времена, когда они стали успешными завоевателями обширных земель от Бенгальского залива до внешних островов Скандинавии и Соединенного королевства».

Именно на этой идеологической основе присущего европейцам превосходства вместе с неправильно понятыми строчками об ариях из «Ригведы» и появилась доктрина «арийского вторжения в Индию». Она была повсеместно принята среди ученых как событие, которое имело определенную дату и включало в себя массовое перемещение большого числа людей из европейской прародины в Индию.

Самая ранняя версия этого сценария оставалась широко распространенной, и в XX в. ее весьма расширили. По этой теории Индия, заселенная исключительно темнокожими аборигенами и дравидскими племенами, испытала нашествие с северо-запада через проходы в афганских горах светлокожих и, возможно, даже голубоглазых представителей европейской расы где-то во втором тысячелетии до н.э. Светлые северные завоеватели, которые двигались на лошадях с железным оружием, на боевых колесницах, называли себя «ариями». Они быстро преодолели сопротивление невежественного местного населения, культура которого была много ниже. Завоеватели принесли свою, выраженную в «Риг-веде», религию поклонения природе, которая позднее распространилась на завоеванные народы Индии.

Однако после открытия Хараппы и Мохенджо-Даро и после раскопок этих древних городов в 1920-х — 1930-х годах появилась новая версия этой теории. Довольно скоро стало ясно, что найденные города — сложные, имеющие тщательную планировку, были много старше, чем предполагаемое время вторжения ариев — 1500 год до н.э. Открывшиеся археологам города принадлежали неизвестной доселе высокоразвитой и очень древней цивилизации, возможно, столь же древней, как шумерская или египетская. Другими словами, цивилизации, уходившей в глубь веков, предположительно к 3000 году до н.э. или раньше. Как и многие другие несостоятельные идеи, теория арийского вторжения продолжала жить вопреки противоречившим ей фактам. Хотя хронологию Индии пришлось сильно удлинить в свете новых археологических открытий, историки долгое время продолжали цепляться за теорию вторжения ариев.

Но общий фон уже изменился. Раньше считалось, что бледнокожие арийцы победили примитивные племена темнокожих охотников и собирателей. Теперь же пришлось признать, что они победили сложную городскую цивилизацию, которая расцвела в Индии по крайней мере за тысячу лет до их появления, и что эта цивилизация намного превосходила завоевателей в культуре, хотя и не в военном мастерстве и технологии. Раньше полагали, что арии принесли цивилизацию для погруженной во мрак варварской Индии — теперь же они оказались разрушителями намного более древней цивилизации, чем их собственная, обладавшей письменностью и процветавшей на протяжении долгого времени.

Сложилось общее мнение, что самым древним населением города являются дравиды — этнолингвистическая группа, которую в наши дни представляют жители Южной Индии, говорящие на тамильском языке. Судя всего лишь по одному «авторитетному» (и оказавшемуся неверным) мнению почтенного британского археолога сэра Мортимера Уилера, который нашел на нескольких дюжинах скелетов в Мохенджо-Даро отметки от ран, ученые стали считать, будто вторгшиеся арийцы зверски убивали дравидов из городов Инда-Сарасвати, силой захватили их земли и вынудили выживших бежать на юг. Хотя позднее от теории массовых убийств отказались (скелеты относились к различным эпохам и не носили следов смертельных ранений, не были результатом какого-то одного события), идея насильственного вторжения в Индию неиндийского народа, называвшего себя ариями, продолжала свое существование на периферии науки о Древней Индии до 1990-х, даже после того, как самые большие ее приверженцы начали от нее дистанцироваться. К 1999 году этот предмет стал уже достаточно ясен, так что Грегори Поссель получил возможность в своем массивном томе «Индийская эпоха» сделать такое заключение относительно завоеваний ариев:

«В результате вышеизложенного можно сказать, что в наши дни нет причин считать, что когда-то существовала некая арийская раса, которая говорила на индоевропейских языках и имела бы взаимосвязанный или хорошо определяемый набор арийских или индоевропейских культурных черт».

1 500 ГОД ДО Н.Э. ИЛИ 1 5 000 год до н.э.?

Таким образом, можно утверждать, что в этой области самые известные ученые абсолютно сходятся на том, что никакой арийской расы не существовало и не было никакого арийского вторжения. Однако странно, что лишь некоторые сделали из этого вывод о необходимости пересмотреть и историю «Вед». Раньше считалось, что они принадлежали завоевателям-ариям, которые сочинили эти тексты несколько столетий спустя после своего завоевания Индии примерно в 1500 году до н.э. Если же никакого завоевания не было, то и привязывать «Веды» к 1500 году до н.э. нет никакого смысла. Четыре главные книги — «Ригведа», «Атхарваведа», «Яджурведа», «Самаведа» — считались написанными где-то между 1200 И 800 годом до н.э. (причем три столетия — с 1500 года до н.э. до 1200 года до н.э. — заняло составление отдельных гимнов).

Следовало также пересмотреть дату начала железного века в Индии. В «Риг-веде», которая считается самым древним текстом, для обозначения металлов используется общий термин — ayas. Однако когда текст «Вед» стал каноническим,— или несколько позже, был введен новый термин — krsna ayas, означающий «черный металл». Ученые сочли, что имеется в виду железо, и сделали из этого далеко идущие хронологические заключения. Грегори Поссель писал:

«В содержании "Ригведы" есть некоторые намеки относительно времени ее создания. Это ссылки на металлы... и это не железо. Однако ко времени появления "Атхарваведы" железо было уже известно. Отсюда можно заключить, что "Ригведа" приобрела канонический вид еще до широкого использования железа на северных территориях Индии и в Пакистане и что "Атхарваведа" написана позже, где-то около 1000 года до н.э. или немного раньше».

Поссель считает такое мнение заслуживающим внимания, логичным наблюдением, однако не являющимся основанием для глобальных выводов».

Это определенно очень мудрое предостережение. К примеру, метал krsna ayas мог быть известен и во времена «Ригведы», но его просто не упомянули.

Как считают многие авторитетные ученые, слова krsna ayas были неправильно переведены: имелось в виду не железо, а какой-то другой темный металл. Поскольку точных характеристик металла в тексте нет, вполне возможно, что слова krsna ayas относили к метеоритному железу, а не к выкованному или полученному в домне. Именно метеоритное железо понимается под так называемым bja, упоминаемом в древнеегипетских «Текстах пирамид» (ок. 2300 года до н.э., задолго до наступления в Египте железного века), и в тексте «Атхарваведы» не видно причин, по которым железо надо считать сделанным именно руками человека. Старые представления о датировке «Вед» держались еще на одной серии аргументов — из области лингвистики. Ученые считали, что они «чувствуют» процесс развития санскрита. По этому поводу Грегори Поссель выдвинул в 1999 году контраргументы:

«Основываясь на языке "Ригведы", на его словоупотреблении и грамматике, можно считать ведический санскрит самой архаической формой санскрита. Специалисты в области санскрита считают, что канонизация текста "Ригведы" произошла где-то между 1200—800 годами до н.э., причем последняя дата является очень предположительной. Однако такая датировка не основывается на достаточном количестве данных и на перекрестных проверках. Это мнение исходит лишь из экстраполяции развития санскрита в прошлое относительно "Грамматики Панини" (относящейся примерно к 500 году до н.э.). Эта экстраполяция имеет несколько ключевых проверочных точек во времени, но в целом период между 1200 г. до н.э. и 800 г. до н.э., по мнению ученых, является областью догадок...»

Позднее Поссель предупредил, что «если при датировке "Ригведы" основываться на языке», это даст в лучшем случае «приблизительную дату канонизации текста, но не имеет ничего общего с историей, поскольку совершенно ясно, что "Веды" были созданы раньше — и насколько раньше, просто неизвестно».

Очень важно, что Макс Мюллер, возможно, самый именитый индолог из всех и виднейший специалист по санскриту, которому и принадлежит датировка «Ригведы» 1200 годом до н.э., был куда менее уверен в этом, чем целые поколения ученых, некритически воспринявшие его дату. Во времена, когда жил Мюллер, индология только обретала свои контуры, и потому Мюллер неоднократно подчеркивал предварительность своих оценок. «Даты, которые я осмеливаюсь указать для первых трех периодов ведической литературы, являются совершенно гипотетическими», — однажды заявил он. В 1890годувсвоихлекци-ях в городе Гиффорд Мюллер предупредил студентов, что 1200 год до н.э. — это совершенно произвольная дата, основанная на непроверенных допущениях о скорости изменения санскрита: «Когда были сочинены ведические гимны — в 1000,1500,2000 или 3000 году до н.э. — никто на Земле не в силах сказать». И в своей книге «Шесть систем индийской философии», в которой «Веды» описываются как «гробницы мысли, более богатые на реликты, чем царские гробницы в Индии», Мюллер предостерегал:

«Если мы сочтем, что они принадлежат ко второму тысячелетию до нашей эры, мы, возможно, окажемся правы, но все же следует помнить, что это только предположительная дата... Какой бы ни была дата создания ведических гимнов, 1500 год до н.э. или 15 000 год до н.э., они занимают уникальное место и стоят особняком в мировой литературе..>

АЛХИМИЯ

Несмотря на повторяющиеся и настойчивые предостережения Мюллера, дата канонизации текста «Вед» — «примерно 1200 год до н.э.», которую он рискнул предположить — установилась в научной литературе как незыблемая истина.

Подобное превращение гипотез известных специалистов в общепринятую точку зрения случалось и раньше, но обычно только на короткое время, пока здравый смысл не брал верх. Но родившаяся в XIX веке гипотеза Мюллера о хронологии «Вед» остается общепринятой и в XXI веке, даже, как мы уже видели, среди таких умных и проницательных ученых, как Грегори Поссель.

Можно дать еще один пример: профессор Джонатан Марк Кеннойер из Университета Висконсина, тоже считающийся одним из ведущих специалистов по индийским древностям, в своей книге «Древние города долины Инда» принимает как факт, что «"Ригведа" является компиляцией священных гимнов, которые могли быть канонизированы в существующем сейчас виде в срок от первого до середины второго тысячелетия до н.э. — примерно в то же время, когда индусские города начали клониться к упадку...»

Те, кто знает работы этих ученых, могут подтвердить, что и Кеннойер, и Поссель совсем не относятся к догматикам относительно изучения прошлого. Напротив, они входят в число по-настоящему здравомыслящих людей и принимают участие в успешных археологических работах — не только в Индии, но и в Пакистане. Оба ученые сочетают открытый ум и научные методы. Важно отметить, что они говорят только о времени канонизации «Ригведы» и вполне разделяют высказанное поначалу Мюллером предположение, что многие сочинения, вошедшие в полный набор гимнов, могли иметь исключительно древнюю историю. И потому, придерживаясь мнения, что канонизация произошла около 1200 годадо н.э., Поссель, Кеннойер и другие предполагают, что сочинение гимнов относится к более раннему периоду. Кеннойер, в частности, желает исследовать возможную связь изобразительных мотивов цивилизации Инда-Сарасвати и гимнов «Ригведы» — а ведь совсем недавно такие взгляды были бы немыслимы для ведущих ученых-индологов.

Тем не менее до сих пор ни Поссель, ни Кеннойер, ни какой-либо еще западный индолог, кого я знаю, ни один западный историк, археолог, лингвист или какой-либо другой академик из других дисциплин, работающий в университете за пределами самой Индии, еще не рассматривали серьезно возможность того, что цивилизация долины Инда, до сих пор считавшаяся «молчаливой» из-за того, что ее надписи никто не сумел расшифровать, могла говорить с нами посредством ведического санскрита.

Сделав два больших шага к такому заключению, т.е. освободившись от теории арийского вторжения и признав, что «Веды» могли быть значительно старше даты канонизации их текста, ученые, как это ни странно, не торопятся сделать третий шаг — признать, что эти как бы внезапно появившиеся тексты могли быть созданы цивилизацией Инда-Сарасвати, а не мифическими «арийскими завоевателями» во втором тысячелетии до н.э.

Не связано ли это нежелание признать достижения местной культуры с тем, что расцвет теории «завоевателей-ариев» пришелся в первую очередь на колониальную эпоху?

КАК СОХРАНИТЬ ТЕОРИЮ ВТОРЖЕНИЯ АРИЕВ И НЕ ПРИЗНАВАТЬ ЕЕ?

Не может быть сомнений, что длительное существование теории вторжения ариев объяснялось не в последнюю очередь уверенностью ученых, что более «развитый» язык, санскрит, имеющий ясные связи с европейскими языками, должен был в отдаленную праисторию обязательно прийти в Индию в из Европы — а не наоборот.

Вир Гордон Чилд, профессор доисторической археологии Университета Эдинбурга, был одним из самых влиятельных апологетов этого псевдонаучного расизма. В 1926 году, когда уже велись раскопки Хараппы и Мохенджо-Даро, Чилд восхвалял «дар», который, как он полагал, Индия получила от мускулистых «нордических» ариев:

«Прощальный подарок, завещанный арийцами побежденному народу, относился не к материальной культуре и не к физическому облику — но к более совершенному языку и мыслительным способностям... В то же самое время не был малозначительным факт, что первые арийцы принадлежали к нордической расе. Физические особенности людей этой породы позволяли им благодаря всего лишь большей силе завоевывать более передовые народы и таким образом распространять свой язык на новые районы... Вот правда, которая защищается германистами: превосходство в физической силе для них соответствует превосходству в языке».

Подобные идеи, распространяемые ведущими археологами и этнографами мира, сыграли важную роль в становлении нацистского культа превосходства «арийской расы» в 1930-х и 1940-х годах и в конечном счете привели к мерзостям холокоста. Следовало ожидать, что в наше время археологи займут совершенно другую позицию. Вот что Колин Ренфрю, профессор археологии Кембриджского университета, вынужден был сказать:

«Насколько я могу судить, в "Ригведе" нет ничего, что свидетельствовало бы о том, что говорящее на ведическом языке население вторглось [в Индию]; эта идея исходит скорее от гипотезы историков о "приходе" индоевропейцев...»

Ренфрю осудил сэра Мортимера Уилера за то, что тот подхватил идею «вторжения ариев» и начал активно ее распространять, тогда как эта идея «базируется исключительно на предположениях... Когда Уилер говорит об "арийском вторжении в Землю семи рек в Пенджабе", он, насколько я могу видеть, не имеет на это совершенно никаких свидетельств. Если проверить в «Ригведе» дюжину упоминаний семи рек, то ни в одном из них не увидим и намека на вторжение: Земля семи рек является землей "Ригведы", сценой действия. Ничто не говорит, будто арии не являлись там коренным населением».

Уилер пытается объявить ариев ответственными за массовые убийства в городах Инда-Сарасвати, которых они никогда не совершали, и возложить на них ответственность за упадок этих городов во втором тысячелетии до н.э. Ренфрю замечает: «Трудно найти, что в цивилизации долины Инда могло не принадлежать ариям, которые, по этой гипотезе, говорили на ведическом языке своих индоевропейских предков».

Но в конечном счете Ренфрю тоже исходит из теории вторжения ариев в Индию, хотя в его изложении эта теория имеет политически корректный вид. Это дает Ренфрю возможность объявить санскрит языком, появившимся не на территории Индии. Просто «вторжение», по его словам, не имело вид военной акции, а было мирным, происходившим за счет сельскохозяйственной «миграции» или «расселения», и оно состоялось намного раньше второго тысячелетия до н.э. Он предполагает, что это относилось к временам палеолита, даже примерно к 9000 году до н.э. В своей очень важной работе «Археология и язык» он рассказывает об Анатолии (современной Турции), занимавшей полуостров между Черным морем, Средиземным морем и Эгейским.

Ренфрю считает, что это был главный район, где в 6500 году до н.э. говорили на ранней форме индоевропейского языка. Вместе с распространением сельского хозяйства из этих мест стал распространяться и язык... Зона обитания ранних земледельцев, говоривших на протоиндоевропейских языках, расширялась на восток до Северной Индии и даже до окраин Туркмении. Распространение индоевропейских языков на юг, на Иранское плато и на север Индии и Пакистана, может рассматриваться как часть процесса медленного расселения, связанного с демографическими изменениями при переходе к сельскому хозяйству.

Ренфрю считает, что в период неолита мигранты перебрались на новые земли, после чего их потомки стали создавать свое общество и развивать религиозные идеи на своей новой родине. Процесс эмиграции занимал многие тысячи лет. По его мнению, язык эмигрантов, принесенный из Анатолии, постепенно менялся. Этот язык и стал санскритом, на котором были сочинены «Веды». И хотя он не продолжает свои выводы, из его слов ясно, кого он считает основателями цивилизации Инда-Сарасвати.

ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ МЕДАЛИ

Пока западные ученые вели дискуссии в своих уютных клубах, индийские исследователи весьма преуспели в определении прямых связей между цивилизацией Инда-Сарасвати и ведическими текстами.

Подобно Ренфрю, доктор С.Р. Рао, знаменитый основатель индийской морской археологии, считает, что язык цивилизации Инда-Сарасвати является ранней формой ведического санскрита. Он заходит в своем убеждении настолько далеко, что на этой основе дает полное объяснение всех известных надписей цивилизации Инда-Сарасвати.

Большое число других ведущих ученых, таких как доктор Р.С. Бишт, директор Археологической инспекции Индии, и С.П. Гупта, профессор истории искусств Национального института музеев в Нью-Дели, придерживаются аналогичных точек зрения. К примеру, Бишт оспаривает мнение, что планировка городов вокруг Хараппы является следствием системы, заимствованной из «Ригведы», которая предписывала делить город на три сектора: Парама-Вештхина (Верхний город), Мадмайама-Вештхина (Средний город) и Авама-Вештхина (Нижний город). Он также отмечает, что расположенный неподалеку от Хараппы город Дхо-лавира в Герате, который относится к третьему тысячелетию до н.э., имеет протяженность в 771 м с востока на запад ив616,8мс севера на юг, т.е. имеется соотношение 5: 4. Цитадель, или Верхний город, имеет размер 114 м с востока на запад — в то время как с севера на юг он имеет 92,5 метров, т.е. отношение снова составляет 5 :4. Бишт считает, что это совпадение не случайно, тем боле что оно соответствует соотношению, которое особо отмечается в древних текстах и определяет сооружение ведических огненных алтарей.

С.П. Гупта аналогично отмечает, что все главные особенности, характерные для религии и культуры «Ригведы», уже обнаруживались в таинственных древних городах вдоль рек Инда и Сарасвати. Первой и главной особенностью являются сами города — поскольку вопреки старым представлениям, будто «Веды» изображают только сельскую и кочевую жизнь, все ученые ныне признают, что в «Ригведе» и других ведических текстах часто упоминаются города как место проживания ариев. Ряд указаний «Вед» недавно подтвердился археологическими раскопками в городах цивилизации Инда-Сарасвати. Среди них — разведение скота и приручение лошади, использование огненных алтарей, торговля, а также навыки мореплавания.

Гупта заключает:

«Становится совершенно ясно — "Веды" содержат достаточно материала, чтобы сделать вывод, что авторы гимнов были прекрасно знакомы с городами, с городской жизнью, с находящимися за морем землями и т.д. Это вполне характеризует культуру цивилизации Инда-Сарасвати. Исходя из этого, нам значительно легче согласиться, что цивилизация Инда-Сарасвати и ведическая цивилизация могли являться двумя взаимодополняющими элементами одной и той же цивилизации».

Сами индийские ученые не считают, что ведическую цивилизацию создали выходцы из Европы или Центральной Азии. Вместо этого они выдвигают серьезные аргументы в пользу того, что данная цивилизация развилась на их субконтиненте и что она является целиком индийской, как и города цивилизации Инда-Сарасвати. Они принялись сопоставлять одно из самых великих и глубоких духовных произведений литературы древности с самой великой и удивительной городской цивилизацией древности. Это сопоставление поможет разрешить загадку существования развитой городской цивилизации, имеющей письменность, но не имеющей литературы, и существования литературы вне городской цивилизации. Это длительный процесс, но, возможно, удастся связать «Веды» с известной нам историей и с археологическими памятниками. Это занятие гораздо лучше, чем пустые гипотезы об «вторжении ариев».

Возможно, мы приходим ко времени, когда Древняя Индия начнет говорить о себе через тысячелетия молчания...

МОЕ ИНДИЙСКОЕ ДЕТСТВО

Солнечным июльским утром 1954 года, когда мне было всего три года и одиннадцать месяцев, я вместе с матерью и отцом сошел с корабля в порту Бомбея. Затем мы совершили очень долгое путешествие через Индию по железной дороге, которое я почти не помню, в отличие от корабля, который запечатлелся в моей памяти очень хорошо. В конце концов мы прибыли в Веллуру в штате Тамилнад на далеком юге. Здесь мой отец занял должность главного хирурга в больнице Христианского медицинского колледжа.

Мы жили в квартире в университетском студенческом городке вместе с семьями других докторов и медицинского персонала. В глубине нашей квартиры имелась веранда, с которой были видны отдалении пальмы на краю поля. В сезон дождей я иногда затыкал водослив веранды, и дождевая вода превращала ее в бассейн. От зрелища качающихся под ветром пальм мое сердце начинало учащенно биться и ему становилось тесно в груди. Я до сих пор хорошо помню это чувство, словно это происходило вчера.

Наша квартира располагалась на первом этаже. Подвал под этим этажом был полон пыли, и в этой пыли я однажды нашел мягкие яйца ящерицы. Неподалеку от нас находился покрытый лилиями пруд с огромными лягушками. Вокруг росло множество деревьев, на которые я любил забираться. На одном из деревьев я устроил что-то вроде домика.

Я часто бывал в Веллуру, в пяти километрах от студенческого городка, иногда посещал отца в его больнице. В шесть лет меня отдали в тамильскую школу, и один из моих новых приятелей однажды поцарапал мне правое предплечье карандашом, и у меня остался шрам, сохранившийся и по сей день.

Мой отец получал в Индии жалование миссионера, потому мы считали, что бедны как церковные мыши. Однако у нас имелся слуга, который, наверное, был немного беднее нас. Его звали Миникам. Он обычно приносил мне ланч в очень круглой алюминиевой банке, а затем мы садились на рикшу и ехали по узким улочкам, переполненным массой народа.

В праздники мы все отправлялись в дальние путешествия. Однажды мы посетили Кодай, высоко в горах, где Трикси, нашу собаку, покусал какой-то бешеный пес, и нам пришлось усыпить Трикси.

Были мы и в Махабалипурам, чуть южнее Мадраса, где я учился плавать. В моей памяти эти места и крошечные, прилепившиеся к скалам, храмы Маха-балипурама, обращенные к Бенгальскому заливу, хранились многие годы, пока я снова не посетил их и не заменил старые впечатления новыми.

Мое знакомство с Индий приходилось на годы формирования моего характера, и я благодарен судьбе, что в столь впечатлительном возрасте познакомился с аурой этой страны, с интригующей и недоступной для понимания тайной, с ее яркими красками, пейзажами, звуками, вкусами и запахами, с ее радостью и эротической красотой, с ее жестокостью и любовью, с резкими контрастами прошлого и настоящего, солнца и бури, пустыни и лесов, богатства и нищеты, жизни и смерти...

Моя младшая сестра Сюзан родилась в Индии и умерла, не прожив и года, от какой-то неизвестной болезни. Затем родился мой брат. Он был со столь слабой иммунной системой, что она не могла бороться против самых простых инфекций. Скоро он балансировал между жизнью и смертью, поскольку его легкие разрушались возбудителями пневмоцистоза (в наши дни они известны своей губительной работой в результате ослабления иммунитета при СПИДе). Из-за его болезни в марте 1958 года, когда мне было примерно семь с половиной лет, темной ночью я поднялся на борт самолета с матерью, отцом и маленьким, печальным, болезненным Джимми, почти невидимым внутри своего кислородного костюма. И мое индийское детство на этом завершилось.

Пролетая над Египтом, я впервые увидел с воздуха целый океан песка. Потом мы сделали остановку в Цюрихе. Шел снег, и я купил свою первую шоколадную «Тонегопе». Ощущение этого вкуса было просто незабываемо. На какое-то время я потерял отца и очень боялся, что самолет взлетит без меня. В конце нашего путешествия мы приземлились в Лондоне, и мои родители бросились в Большую детскую больницу на Ормунд-стрит, в отчаянной, но совершенно безнадежной попытке спасти Джимми. Тем временем моя бабушка взяла меня в Эдинбург. Здесь меня просто очаровал снег. Играя с ним, я промок, замерз и быстро слег с тяжелым воспалением легких.

ИНДИЙСКАЯ АТЛАНТИДА

Через много лет после этого, летом 1992 года, из редакции мне передали письмо от одной индийской леди, проживающей в Канаде. Она только что прочитала мою книгу «Знак и печать», и особенно интересными ей показались несколько страниц об Атлантиде и о цивилизации, уничтоженной катастрофическим наводнением. Она написала мне письмо, сообщая об индийской легенде, которую, как она правильно считала, я не слышал. В этой легенде говорилось о чем-то подобном — о великом городе, который был поглощен океаном тысячи лет назад. Этот город, как она сказала, раньше назывался «Дварка» или «Два-рака», и он относится к священным городам Индии. Еще интересней было ее упоминание, что группа индийских археологов-подводников уже работала на месте, где, как считалось, ушла под воду Дварка, и уже были найдены остатки гигантских стен и фортификационных сооружений.

В то время когда пришло это письмо, я был всецело погружен в исследования для моей следующей книги — «Отпечатки пальцев богов» (которая в 1995 году вышла в свет) и уже подумывал о поездке в Индию. Моя жена Сантха, тамилка по происхождению (хотя она родилась и выросла в Малайзии) поддерживала это намерение. Письмо из Канады определило для нас конкретную цель и придало нужную решимость.

Сначала я удостоверился, что в древних индийских текстах в самом деле встречаются упоминания о существовавшем до наводнения городе Дварка. Их было даже много, и они ясно говорили об основании Дварки в древности богом Кришной, имевшим человеческий облик, и о погружении города под воду вскоре после смерти Кришны.

Потом я решил посмотреть, были ли у Дварки, который располагался, согласно текстам, в Северо-Западной Индии, какие-либо аналоги, но уже на земле и в более близкое для нас время. И я нашел, что такой двойник не только был, но существует и по сей день. Это священный город Дварка, один из главных паломнических центров верующих. Он находится именно там, где я и предполагал — в штате Герат в северо-западном углу полуострова Катхиявар, обращенном к Арабскому морю. И как правильно указывалось в письме, индийские морские археологи (под руководством С.Р. Рао) уже совершили погружения в километре от берега и открыли очень большой подводный город. Хотя они пока не нашли ни одного артефакта, по которому можно было бы установить дату, предполагалось, что город появился в «поздний период» цивилизации Инда-Сарасвати, возможно в 1700—1500 годах до н.э.

Сантха и я еще не владели искусством погружения под воду, но я все же счел нужным отправиться в Дварку, чтобы ощутить аромат этого места и надеясь там что-нибудь разузнать. И мы начали планировать путешествие примерно на пять недель в ноябре—декабре 1992 года. Сначала мы решили отправиться в Пакистан и посетить знаменитые на весь мир города Мохенджо-Даро и Хараппа, которые торговали с Шумером и с городами того же возраста, что и Великие пирамиды в Египте. Потом мы собирались отправиться в Непал и навестить там Шанти и Рави — детей Сантхи от ее первого брака, которые посещали американскую школу в Катманду.

Из Непала мы хотели отправиться в Дели, столицу Индии, а позднее — на восток в штат Орисса к священным солнечным храмам городов Пури и Конарак, стоящим на берегу Бенгальского залива. Следующая остановка предполагалась в штате Тамилнад с посещением Веллуры — дома моего детства. Сантха могла бы здесь поискать корни своего рода, который происходил из Южной Индии. Отсюда на самолете мы перелетели бы в Герат и провели неделю в Дварке.

Однако то, что мы планировали, не удалось: в Индии почти никогда не удается то, что замышляешь. Восстания и дикая резня между индусами и мусульманами привели к частичному восстановлению смертной казни. В то же само время, правда, по другим причинам, главный индийский авиаперевозчик — «Индиан Эйрлайнз» начал забастовку, парализовав воздушное сообщение на всем субконтиненте.

Но в конечном счете мы все же добрались до Дварки.

НАВОДНЕНИЕ ДВАРКИ И НАСТУПЛЕНИЕ КАЛИ-ЮГИ

Индусы традиционно считают, что история и предыстория развиваются не линейно, а циклично. У нас на западе время воспринимается подобно прямо летящей стреле: мы рождаемся, живем, умираем. Но в Индии человек умирает только для того, чтобы снова родиться. В индийской духовной традиции глубоко укоренилась идея, что все живые существа и сама Земля участвуют в глобальном космическом цикле рождения, взросления, смерти, повторного рождения и обновления. Даже храмы испытывают перерождение путем реконструкции на том же самом месте, когда они становятся чересчур старыми, угрожая разрушиться.

Внутри этих, движущихся как бы по спирали, циклов, где все, что существует, уж когда-то было, имеются четыре большие «мировые эпохи», которые разнятся своей продолжительностью: Крита-юга, Трета-юга, Давапара-юга и Кали-юга. В конце каждой «юги» происходит «пралайя» — катастрофа, погружающая земной шар в огонь или наводнение. Затем из руин прошлых эпох, подобно фениксу из пепла, все снова начинается.

И так — рождение, рост, взросление, новое рождение — без конца на протяжении большого времени. В конце каждого цикла, состоящего из четырех «юг», происходит особо сильная катастрофа.

В Индии полагают, что каждая из «юг» имеет свои особенности: Крита-юга является золотым веком, когда «царит праведность». Следующая, Трета-юга, несет упадок, при котором «добродетель на ценится». Во время Давапара-юги «распространяются ссоры и ложь, разума становится меньше, правда пропадает». Во время Кали-юги «люди возвращаются к дикости, ценности теряют значение, царит упадок, человеческая раса приближается к исчезновению».

История Дварки весьма хорошо совпадает с этой последовательностью. В древнеиндийском эпосе «Махабхарата» (который, как полагают, был составлен через несколько столетий после «Ригведы») и в более поздних священных текстах, таких как «Бхагавата-Пурана» и «Вишну-Пурана», описываются две большие мировые эпохи.

Если обратиться к Давапараюге, самой близкой нам по времени, то можно узнать, что Дварка являлась сказочным городом, основанным на северо-западном берегу Индии. Его основателем и первым правителем был Кришна (воплощение бога Вишну в облике человека). Дварка появился на месте еще более древнего священного города — Кусустхали, на землях, которые были заимствованы у моря: «Кришна выпросил пространство в полторы мили у океана, и здесь построил город Дварку, окруженный высокими стенами»33. Сады и сам город впечатляли своей красотой. Можно представить, как там осуществлялись пышные религиозные ритуалы.

Однако годы шли, и в конце Двапара-юги Кришна был убит. В Вишну-Пу-ране написано: «В тот же день, когда Кришна расстался с землей, спустилась темнокожая Кали-юга. Океан поднялся и поглотил всю Дварку». Кали-юга — это та эпоха, что ныне царствует на Земле. Согласно индусским легендам, она началась примерно 5000 лет назад, и если сопоставить индийский календарь с нашим, то получится 3102 год до н.э. Эту эпоху «Бхагавата-Пурана» описывает следующим образом: «Люди будут жадными, будут подло себя вести, забудут о милосердии, начнут убивать без всякой причины, станут очень несчастны, будут стремиться только к богатству и мирским утехам...»