Майя Деви, жена царя Шуддходаны, правителя небольшого государства Капилавасту на северо-востоке Индийского субконтинента, направляясь в дом родителей, неожиданно почувствовала родовые схватки. Совершив омовение в близлежащем пруду, она прилегла в тени раскидистого дерева. Женщине припомнился сон, который она видела в ночь зачатия: как будто к ней во чрево вошел большой ослепительно белый слон. Через некоторое время под этим деревом она родила мальчика, которого нарекли Сиддхартха Гаутама. По одним текстам это было в 623 году до н.э., а по другим - в 563 году до н.э. А через 35 лет после своего рождения Сиддхартха Гаутама достиг просветления и стал Буддой.

Камень с меткой особого места

В III веке до н.э. индийский царь Ашока посетил Капилавасту. На месте рождения Будды он воздвиг колонну высотой почти восемь метров и окружностью около трех метров. На колонне повелел высечь надпись, что Будда Шакьямуни был рожден именно здесь. Эта весть быстро облетела последователей учения Будды, и сюда потянулись паломники со всей Юго-Восточной Азии. Здесь были возведены монастыри, разбиты сады, отстроены храмы, о чем свидетельствуют многочисленные письмена того времени.

Но когда в 403 году н.э. китайский монах-путешественник Фа Сянь прибыл на это священное место, то нашел монастыри пустыми, а соседний город Капилавасту - лежащим в руинах. Что могло послужить тому причиной - неизвестно. Спустя 200 лет другой китайский путешественник, Сюань Тан, увидел колонну Ашоки поверженной на землю ударом молнии.

Средневековые войны в XIV веке довершили печальную картину некогда цветущего края.

На 600 лет место рождения Будды было утеряно, и эта территория Индии в XIX веке перешла Непалу.

Когда в 1896 году археологи из Германии проводили раскопки в местечке Лумбини, лопата одного из них звякнула, ударившись о камень. - это была та самая колонна Ашоки!

Рядом с ней откопали развалины храма Майя Деви, тут же нашли барельеф с изображением Майи Деви и младенца Гаутамы.

И наконец, в 1996 году был обнаружен камень с меткой. Сопоставив расположение камня с древними описаниями, специалисты пришли к выводу, что это точное место рождения Будды. Годом позже ЮНЕСКО внесло Лумбини в число памятников мирового наследия.

И теперь наряду с Бодхгаей, где Будда достиг просветления, Сарнатхом -где прошла его первая проповедь, и Ку-шинагаром, где Будда закончил земную жизнь и ушел в паринирвану, Лумбини считается особо почитаемым, священным местом.

Ночное заточение

Я осторожно слез со ступеньки автобуса на землю. Было совсем темно. Лумбини оказался даже не деревней. Всего две улицы. Несколько гостиниц, пара ресторанчиков, да несколько однотипных лавок.

После 15 часов дороги из Катманду меня слегка покачивало, голова чугунная, зато в животе - пустота. Прочерчивая фонариком дорогу, я уткнулся в дешевую гостиницу на окраине Лумбини. Быстро сторговавшись с хозяином, поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Вероятно, я был единственным постояльцем. Вошел в номер, включил свет - и меня тут же обдало волной теплого застоявшегося воздуха. Над головой бешено крутился огромный вентилятор. В Индии и Непале в гостиницах, где нет кондиционеров, такие штуковины крепят к потолку, что спасает от духоты летом, но сейчас, зимой, в этом не было никакой необходимости. Я подошел к панели с выключателями и опустил рычажок вниз: свет погас, а лопасти вентилятора продолжали рассекать воздух. Поспешил спуститься к хозяину. Но никого уже не было. Я с ужасом увидел, что на входе в гостиницу опущена металлическая решетка, и на ней висит огромный черный замок. «Вот тебе номер!» - вырвалось у меня.

Так я оказался в этой пыточной камере. Запихнув в рот булку с джемом и отхлебнув из термоса чуть теплого чая, я стал готовить себе ночлег. Отбросив грязноватую простыню, расстелил свой спальник, забрался в него и закрыл глаза. Через пару часов, когда, наконец, в своем сознании я слился с шумом вентилятора, в углу комнаты раздался шорох, а потом кто-то стал настойчиво грызть плинтус. «Крысы, что ли?» - поморщился я и перевернулся на другой бок. Но мысль, что крысы прорвутся в комнату и, чего доброго, будут бегать по мне, не давала заснуть.

Я встал с кровати и фонариком посветил в дыру между стеной и плинтусом. Отвратительный писк раздался оттуда - на меня смотрела серая морда с длинными белыми усами и маленькими черными глазками. Я отпрянул. «Как-то для крысы - великовата, может быть, мангуст? Надо что-то делать!» - засуетился я, а потом подвинул тяжелую деревянную кровать к стене и прижал ею плинтус. «Теперь не пролезет», - слегка успокоившись, я опять укутался в спальник. Часок все-таки поспал. Утром спустился вниз. Решетка была открыта. Расплачиваясь с хозяином, я поинтересовался у него насчет «вечного двигателя» под потолком.

Он добродушно рассмеялся - оказывается, нужно было просто вставить спичку под рычажок выключателя.

У пруда Пушкарини

Утро было тихое и ясное. Радуясь восходящему солнцу, я направился в храмовый комплекс, возведенный на месте рождения Будды.

Я сразу вышел на храм Майя Деви, построенный недавно на руинах одноименного сооружения. Сняв обувь у входа, вошел под прохладные своды. Внутри

- ничего. Археологические раскопки. В храме, в обход изъеденных временем светло-коричневых кирпичных стен, выложена плитками дорожка. Я прошел по ней и увидел под стеклом тот самый камень с отметиной. Табличка гласила, что это точное место рождения Будды.

На стекле лежала гирлянда желто-белых цветов. Я достал фотоаппарат и озарил темноватые своды вспышкой света.

Рядом с храмом возвышается колонна Ашоки за позолоченной оградкой. На колонне виден ожог от удара молнии. Тут же расположен пруд Пушкарини, в котором Майя Деви совершила омовение перед родами. А за прудом - священное дерево Сала, своими ветвями прикрывшее женщину от палящих лучей солнца и посторонних взглядов. Это, конечно, не то самое дерево, но из того же семейства.

Я пристроился на траве у пруда и глубоко вдохнул свежесть листвы. У входа в храм уже выстраивалась очередь туристов.

Колонну Ашоки окружили щебечущие, как птахи, непальские школьники в синей форме.

А обритые монахи Тхеравады (хинаяны, малой колесницы) из Шри-Ланки, в оранжевых одеждах, с желтыми длинными холщовыми сумками, сидя на земле, концентрировали все свое внимание на колонне.

Вокруг царила безмятежность. Сказать, что я испытывал что-то необычное, из ряда выходящее - нет, просто на душе было светло и спокойно. Просто здесь родился Будда - а разве этого мало?

Вдоль белой стены

Почти все страны Юго-Восточной Азии представлены в Лумбини своими монастырями. Они расположены в парковой зоне недалеко от храма Майя Деви. Туда я и пошел. Мое внимание сразу привлекло внушительных размеров здание с двухэтажной пристройкой гостиницы для паломников. Это оказался Корейский дзен-буддийский монастырь. «Эх! - вырвался у меня вздох сожаления. - Вот бы где переночевать!» Сняв кроссовки, я по широкой каменной лестнице поднялся к открытым дверям монастыря. Внутри - никого. Высоченные потолки и алтарь с фигурками будд, уходящий под самую кровлю. Внутреннее убранство монастыря аскетично, ничего лишнего, это соответствует духу дзен. На боковой стене - портрет учителя дзен-буддизма, с волевым лицом, как у мастера кунг-фу. У алтаря на гранитном столике раскрыты священные свитки. Рядом - большой гонг.

В традиции дзен строгость сочетается с духом свободы, предельная собранность - с внутренним раскрепощением. Я взял палочку с обмотанным мягкой материей набалдашником и ударил в гонг. Звук с необычной, уходящей внутрь себя вибрацией заполнил все пространство. Я немного постоял, вслушиваясь в эту «музыку сфер», и не спеша пошел вокруг алтаря. Задняя его часть представляла собой выбеленную кирпичную стену. Тут-то и увидел, что я здесь не один. У стены, лицом к ней, на ковриках сидели двое. Европейцы. Мужчина в черной рубашке и белых брюках и женщина в длинном свободном платье.

Их спины были выпрямлены, а ноги убраны под себя. Паломники не обратили на меня никакого внимания. Они сосредоточились на белой стене. Я бесшумно прошел за их спинами.

Когда я обогнул алтарь, звук уже истончился до комариного писка. Я опять ударил в гонг и двинулся вокруг. Эти двое сидели как каменные, никаких эмоций. Они, следуя учению дзен, сконцентрировали свое внимание в одной точке, всматриваясь внутренним взором в белую стену. Они стремились опустошить свое сознание до полного отсутствия мыслей и образов.

Так я бил в гонг, ходил вокруг, а они сидели. На 20-30-й раз, когда я опять ударил в гонг, меня внезапно накрыла секунда прозрения: «Нет ни прошлого, ни будущего, о чем все наши сожаления и надежды. Есть только эта секунда настоящего. И неважно - плохая ли гостиница или комфортабельный отель. Разницы нет. Хорошо все, что есть сейчас, - как эта белая стена, как любой момент настоящего, - так как другого ничего больше нет. И если это понимание навсегда станет твоим, а не исчезнет за воротами монастыря, то в следующей жизни, пожалуй, можно родиться Буддой!»