Во II тысячелетии до н. э. на территории Малой Азии существовало величайшее из царств — Хеттское. Под стать ему были только Вавилония и Египет. Оно, ставшее одним из первых образцов структурированного классового общества, простояло практически шесть столетий и рассыпалось под мечами иноземцев. Осколки его наследия разбросаны теперь по всему миру — чинно и горделиво хетты, запечатленные в камне и бронзе, посматривают на посетителей музеев Германии, Англии, Франции, Турции.

Вот, например, выбитые на камне «Акробаты». Один из них готовится подняться на лестницу, второй стоит рядом для подстраховки, а третий, похоже, трубит в рожок, привлекая внимание прохожих. Но правда ли, что это — акробаты? А вдруг в тот день, почти три тысячи лет назад, у хеттов был большой праздник, и вдохновленный мастер увековечил своих героев в ритуальном действе, где лестница и рожок — вовсе не цирковой реквизит, а культовые фетиши. Да и рожок ли это?

Кто есть библейские хеттеи?

Достоверность. В хеттском наследии она, что искусная мозаика, рассыпанная на Анатолийском плоскогорье: чем больше фрагментов собрано, тем больше осталось собрать. Понятен хеттский язык — расшифровано несколько сот письменных памятников, относительно известно их мироустройство: государственный уклад, семейные отношения, есть информация о том, во что они верили, кому обращали свои молитвы, с кем воевали и дружили, как умели ваять, рисовать, что выращивали и что ели на обед.

Но кто были их предки? О них ли — о «хеттеях» и «хеттеянках» — упоминается в Ветхом завете? Откуда пришли они в Анатолию и действительно ли разгромившие хеттов мушки стали их наследниками?

Вопросов много. Но даже при таких белых пятнах обитатели исчезнувшего царства оказались для хеттологов, в общем-то, очень щедрыми: из многих сотен хеттских деревень и городов около десятка уже раскопано и обследовано. И это — большая удача.

Итак, хетты. Они же неситы. Регион обитания — Анатолийское плоскогорье. Время — XVIII—XII века до н. э. Форма государственности — царство с «неабсолютной монархией». Язык — индоевропейский. Предки — неизвестны. Этническая родина — неизвестна. Потомки — не остались.

Если говорить об их предыстории, то изначально на месте образования Хеттского царства в IV—III тысячелетиях до н. э. существовало более десятка этнических областей. В одной из них в бассейне реки Галис проживал довольно многочисленный народ хатты, благодаря которым этот край и получил название «Хатти». Впервые под таким именем он упоминается в XXIII веке до н. э.

Каменный барельеф двуглавого орла из ХаттусыСуществование же самого Хеттского царства относится к периоду 1750—1180 годов до н. э. Три века в истории этого царства — с XVIII по XVI до н. э. — называют Древнехеттским периодом. Именно в это время, как считают многие специалисты, пришедшие в область Хатти индоевропейцы под условным названием «хетты» соединились с аборигенным народом хаттами. Этот «симбиоз» и называется в науке «хеттами».

Что же представляло собой Хеттское царство в начале своей истории? Его уклад выстраивался на традициях родового строя. Хеттские цари правили совместно с так называемым панкусом, который объединял в своих рядах всех боеспособных граждан. Панкусом руководил совет — тулия, который представлял и, соответственно, защищал интересы родовой аристократии, в большей степени — членов царского рода: братьев царя, его сыновей и других родственников. Наследовал царю поначалу не родной сын, а усыновленный племянник — сын его сестры. Поскольку панкус и тулия весьма ограничивали власть царей, то на этой почве между ними нередко возникали разногласия, о чем свидетельствуют многочисленные письменные источники.

Примечательно, что если царь умирал, а царица переживала его, то она сохраняла за собой титул царицы в правление нового царя, а супруга последнего называлась лишь «женой царя» и только после смерти вдовствующей царицы приобретала ее статус.

В конце XVIII века до н. э. династия первого царствующего рода Анитты уступила власть другому царскому дому. Один из его царей, Лабарна I (ок. 1675— 1650 годов до н. э.), оказался великим завоевателем и реформатором. Ему удалось расширить границы Хеттского царства «от моря до моря». Современники Лабарны по достоинству оценили его деятельность: имена царя и его супруги Таваннанны стали титулами всех последующих хеттских царей и цариц. Его преемник-племянник Хаттусили I (ок. 1650—1625 годов до н. э.) продолжил реформаторство: он перенес столицу царства в некогда бывший главным центр хаттов, Хаттусу, после чего государство стало называться «Хеттским». Хаттусили I еще более расширил владения хеттов вплоть до Сирии. Помимо удачных завоевательных походов этот царь вошел в историю «зачинщиком» дворцовой смуты, хотя сам себя он, конечно, таковым не считал. Из письменных источников известно, что Хаттусили I, игнорируя традиции, отстранил от наследования своего племянника. Причем предлог для этого он отыскал более чем убедительный: племянник равнодушно отнесся к болезни дяди. В результате ссоры царь ополчил против себя многих членов рода, даже собственных детей. Разбираться в таких давних перипетиях весьма любопытно: писцы зафиксировали по этому вопросу многие «выступления» Хаттусили I — красноречия ему было не занимать. После всех передряг новым престолонаследником стал усыновленный внук царя — Мурсили, с которым, по всей видимости, он быстро нашел взаимопонимание. Вдвоем они подавили возникшую междоусобицу и выступили походом на юг, который в правление Мурсили I (ок. 1625— 1590 годов до н. э.) закончился покорением Вавилона. Домой последний возвратился с огромной добычей. Но его блестящим победам радовались немногие. Хеттская знать понимала, что тем самым царь укрепляет и без того сильную власть — Мурсили был убит мужем своей сестры.

Скульптурное изображение боговПока хеттская верхушка занималась решением внутренних проблем, с севера на хеттов напали племена касков (ветвь тех же адыгских племен Кавказа, что известна русским летописям под именем «касогов»). Они разрушили многие города царства и навсегда отрезали их от Черного моря. Это было большое поражение, потому как великое царство, простирающееся «от моря до моря», уже не было таковым. А тем временем знать захватывала все больше власти. Дошло до того, что во времена царя Телепину (он правил около 1530—1500 годов до н. э.) тулия добилась права не только судить, но и казнить царей. Причем без согласия тулии царь не мог казнить ее членов и отбирать их имущество. Но это было не единственное поражение Телепину. Около 1450 года до н. э. удачливый сановник не хеттского происхождения захватил трон и основал новую хеттскую династию. С этого времени начался так называемый Новохеттский период — с середины XV по начало XII века до н. э. И здесь царь стал абсолютным правителем: он сам назначал себе преемника. Таким образом, дворцовые перевороты перестали перерастать в междоусобицу.

Законы и цари хатти

Земля в Хеттском царстве принадлежала государству. На большей ее части располагались крупные хозяйства, которые обеспечивали царя и членов его рода. То есть работали на «дом царя», «дом царицы», «дом дворца» — местную администрацию. Был и общинный сектор, где землевладение уходило корнями в доклассовую эпоху. В нем, по всей видимости, можно было покупать и продавать участки земли. Старейшина общины имел довольно широкий круг полномочий с судебной и административной властью. И на государственных, и на общинных землях широко использовался труд рабов. Обязательная служба царю и уплата ему натурального налога называлась саххан, трудовая повинность — луцци. По-видимому, они распространялись на большую часть населения страны, в том числе и на общинников.

Вот фрагмент грамоты — закона, регулирующего сельскохозяйственные отношения: «Если кто возьмет в долг и запряжет вола, коня, мула или осла, а тот падет или будет сожран волками, или же заблудится и пропадет, то одолживший пусть выплатит полную его стоимость; но если скажет он: «От руки бога он умер»,— то пусть поклянется в том.

Если свинья зайдет на гумно, на поле или в сад, а владелец того луга, поля или сада забьет ее до смерти, то пусть вернет эту свинью ее владельцу; если же не вернет, то станет вором…»

Основными зерновыми культурами у хеттов были ячмень и родственный пшенице — эммер. Из них делали муку и пекли хлеб, из зерен — варили пиво. Растили виноград, разбивали посадки гранатового дерева, яблонь.

Вот как выглядела грамота о так называемом условном владении землей: «Поместье Тиватапары: 1 мужчина, Тиватапара; 1 мальчик, Харувандули; 1 женщина, Ацция; 2 девочки, Анитти и Хантавия; (итого) 5 человек; 2 вола, 22 овцы, 6 тягловых волов…; [18] овец, и при них 2 ярочки и два барашка; 18 коз, при козах 3 козочки и 1 козленок; (итого) 36 голов мелкого рогатого скота; 1 дом. Пастбище для волов — 1 акр лугов в городе Паркалла. 3 1/2 акра виноградника, и в нем 40 яблонь, 42 гранатовых дерева…»

По сословиям хеттское деление не совпадало с классовым. Все население у них разбивалось на две группы: «свободные» — в нее входили лица, освобожденные от повинностей в пользу государства и храма. Это были члены общин коренных хеттских городов. Из них же набиралась правящая верхушка. Вторая группа — «несвободные» — то есть лица, на которые распространялась государственная и храмовая эксплуатация. Среди «несвободных» производителей, стоящих вне общин, были рабы, кабальные должники, наемники, крепостные земельные собственники. Последние, кстати, иногда были достаточно богатыми и имели собственных рабов.

Верховную власть в Хеттском царстве представлял «великий царь» (табарна), который в Новохеттский период был наделен особой божественностью и титуловался «Солнцем».

В начале XIV века до н. э. в Хатти приходит к власти узурпатор Суппилулиума I (ок. 1380—1335 годов до н. э.) — талантливый политик и полководец, покоривший почти всю Малую Азию и в итоге трех больших войн сумевший победить Египет и завоевать все Восточное Средиземноморье вплоть до южных рубежей Палестины.

В итоге Хеттское царство с зависимыми территориями простерлось от бассейна Чороха в Закавказье до Южной Палестины и от Эгейского моря и Кипра до ассирийских и вавилонских границ. Вавилония и Ахейская держава считали необходимым поддерживать дружбу с Суппилулиумой. Все эти успехи, однако, грозили хеттам роковыми последствиями. Государственные таланты Суппилулиумы поставили под власть хеттов огромные пространства, контроль над которыми намного превышал возможности Хеттского царства. Поэтому существование огромной державы, основанной Суппилулиумой, его преемникам приходилось поддерживать почти непрестанными походами против мятежных окраин и посягавших на владения Хатти других держав. Кипевшие войны медленно, но верно истощали силы Хеттского царства. При последних хеттских царях — Тудхалии IV и двух его сыновьях — царство ведет борьбу на два «фронта» — в Верхней Месопотамии и Западной Малой Азии (где помимо ахейцев сталкивается с вторгшимися сюда с Балкан фригийцами). Тудхалия IV смог в конце концов отбросить ахейцев и разгромить Илион. Например, Гомер в «Илиаде» упоминает неудачную войну Илиона и союзных ему сангарийских фригийцев против амазонок в дни молодости Приама. Малоазиатские амазонки были в греческих преданиях замещением хеттов. При последнем хеттском царе, по иронии судьбы носившем имя Суппилулиумы (II), хетты снова захватили Кипр, но их дни были уже сочтены.

Царские ворота из Хаттусы

Эхо Илиона

Во второй половине XIII века до н. э. население балканско-эгейского региона продолжало воевать. Как видно из сравнения греческих исторических преданий с хеттскими и египетскими данными, а также археологическими материалами (доказывающими, кстати, высокую достоверность общих сюжетов), в конце XIII века до н. э. греческий Пелопоннес был опустошен нашествием с севера. После чего около 1200 года до н. э. микенский царь Агамемнон сплотил вокруг себя ахейских царей и около 1190 года до н. э. ахейское полчище двинуло флот на запад Малой Азии и напало на Илион. Началась Троянская война греческих эпических преданий. Судя по ним, на помощь Илиону какой-то «контингент», возможно, прислали и хетты. Примерно тогда же (по преданию, на исходе Троянской войны) племена пеластов (пеласгов), родственных грекам, и фригийских мюсов, иначе — мушков, устремились в северо-западную Малую Азию и оказались недалеко от Илиона. В результате неясных нам точно столкновений всех этих сил на северо-западе полуострова произошло следующее: ахейцы разгромили Илион (археологически — это гибель Трои VII века до н. э.). После чего вся эта рать, в том числе и мушки пошла в глубь Хеттского царства, которое не пережило этого удара. Как и где погибли последние силы хеттского двора, неизвестно. Мушки разгромили Хаттусу, другие земли хеттов и заняли их, истребив значительную часть населения. Этнос хеттов перестал существовать. Малая Азия представляла тогда коридор, продуваемый всеми ветрами: на хеттов во время их существования посягало множество племен c севера, запада, востока. Тогда как, например, Египет имел более выгодное географическое положение, да и населения в Египте было многим больше, чем в Хеттском царстве: полчища, опустошающие Малую Азию, доходили до него реже и уже с подорванными силами.
Великая битва хеттов
«О том, сколь искусны были хеттские цари в тактике ведения боя, лучше всего свидетельствует подробно описанное в одном египетском тексте сражение при Кадеше. Хеттской армии, вставшей лагерем в Кадеше, удалось укрыться от египетских разведчиков. Ничего не подозревающие египтяне подошли к городу и принялись разбивать лагерь. В это время отряд хеттских колесниц незаметно для неприятеля покинул город через противоположные ворота, переправился через Оронт и нанес сокрушительный удар по центру египетской колонны. Вероятно, египетская армия была бы полностью уничтожена, если бы в этот момент на выручку ей не подоспел отдельный полк, который двигался к Кадешу с другой стороны и, в свою очередь, застал врасплох хеттов, разорявших лагерь. Благодаря этой счастливой случайности египетский царь спас остатки своей армии и сумел представить своим подданным битву с хеттами великой победой … Следует иметь в виду, что армия, выступившая против египтян при Кадеше, была самой мощной из всех, что когда-либо удавалось собрать хеттским царям... » «Хеттская колесница отличается по конструкции от египетской. И у той, и другой — колеса с шестью спицами. Но египетская колесница рассчитана на двух седоков — возницу и бойца, а хеттская, несколько более массивная, — на трех, так как функции нападения и обороны были разделены между двумя бойцами. Оружием нападения служили копья и луки. Наряду с прямоугольными использовались щиты, напоминающие по форме широкое двойное лезвие боевого топора... Благодаря дополнительному бойцу хеттская колесница получала преимущество в ближнем бою, который мог последовать за первой атакой».

Хетты — хранители чести

Культура хеттов представляла собой сочетание разных традиций — индоевропейских (хеттских и лувийских), хаттских и месопотамских. Верховным богом, покровителем государственности считался по индоевропейской традиции бог грозы. Не меньше почиталась богиня солнца города Аринны, но хаттского происхождения. Ее считали супругой бога грозы. Популярны были боги и богини плодородия, к числу которых относился и Телепину, — умирающее и воскресающее божество, связанное со сменой времен года. Исключительным влиянием пользовалась богиня любви, разрушения и войны Сауска. Незначительный бог ворот Апуллуна стал, по-видимому, прообразом греческого Аполлона. В результате постепенной систематизации культов в XIII веке до н. э. был создан единый пантеон богов, который представляют скальные рельефы города Язылыкая близ Хаттусы, изображающие две встречные процессии мужских и женских божеств, стоящих на зверях и птицах.

Среди сохранившихся произведений хеттской литературы весьма интересны назидательные рассказы, а также подробные царские «анналы» и «автобиографии», составлявшиеся, вероятно, писцами, но имеющие в себе явный отпечаток личности заказчика-царя. Яркие по образности, выделяющие наиболее драматические моменты истории, эти тексты проводят также определенный этический мотив: рыцарственное великодушие. Хетты любили подчеркивать, что они не делали зла иначе, как в ответ на зло, и даже тогда могли отказаться от мести поверженному врагу, морально превозносясь над ним. В детальной «автобиографии» Хаттусили III этот царь считает нужным специально оправдать перед аудиторией свержение племянника, ссылаясь на нестерпимые притеснения с его стороны, а также санкцию богини любви Сауски, своей покровительницы.

Правда из собственных уст

От Хеттского царства, существовавшего в Восточно-Центральной Малой Азии с XVIII по XII век до н. э., и в частности от второго, так называемого Новохеттского, периода его истории (с середины XV века вплоть до его конца), до нас дошла богатейшая письменная традиция. Представлена она в основном материалами, обнаруженными при раскопках хеттской столицы Хаттусы (современный город — Богазкёй), в том числе литературными. Как и любая другая, хеттская литература обращается прежде всего к человеку и его деяниям. И тем не менее она практически не занимается человеком самим по себе, его внутренним миром.

Отдельный человек интересует ее почти исключительно как субъект межчеловеческих отношений. Здесь хеттов занимают в первую очередь направленный поступок — благо и зло, которое один человек может сознательно причинить другому, и проблема воздаяния за них со стороны этого другого. Так, человек, первым причиняющий зло другому, безоговорочно осуждался. Ко всему прочему, считалось, что такой поступок сам по себе обрушивает на голову виновного суд богов с тяжкими последствиями. Судя по контекстам, об этом суде даже не обязательно было просить, он творился автоматически. Хетты полагали, что неспровоцированное причинение зла возмущает самую природу мира, хранителями и средоточиями которой здесь и оказываются боги, кстати, сами по себе (у хеттов), не более справедливые и благие, чем люди. В результате успех в спорном деле был для хеттов существенным свидетельством правоты победителя. Так, Хаттусили III, отняв престол у своего племянника, оставил обширный текст, где оправдывал свой мятеж необоснованными притеснениями, которым он якобы подвергался. В доказательство этого он заявлял: «Если бы со мной он сам (первым) не начал враждовать, разве боги унизили бы праведного Великого царя перед малым царем. Но теперь из-за того, что он (стал) враждовать со мной, боги по суду его унизили передо мной».

Соответственно, новохеттские государи, описывая свои войны, весьма настойчиво подчеркивают, что первый, причем неспровоцированный удар был нанесен не ими, а им. Указав на этот удар, они разом апеллировали и к суду богов, и к мнению людей. В «Деяниях Суппилулиумаса», например, составленных при его сыне, хеттский царь, враждуя с Египтом, считает необходимым оправдать свои действия перед самими же египтянами в следующих словах: «Я был к вам благосклонен. Но вы мне внезапно причинили зло! Вы напали на правителя Кинзы, которого я избавил от хурритов. Когда я услышал об этом, я прогневался, и я послал воминов и колесницы с военачальниками». Позднее, претерпев новые козни со стороны египтян, он немедленно обращается к богам со словами: «О боги! Я не совершал зла, но люди Египта его совершили, и они напали на границы моей страны».

В исторических преамбулах к договорам новохеттские цари стремились упомянуть, что они не делали никакого зла своим партнерам по договору. Так, Мурсили II в договоре с одним из малоазиатских царей повторяет: «Я, Солнце (так титуловались новохеттские государи. — А.Н.), никогда никакого зла тебе не делал», «Я оберегал Масхуилуваса (твоего отца) и ему не делал никакого зла». Итак, только нанесенный тебе неспровоцированный удар позволяет причинить ответное зло.

Что же, однако, делать, если ты все же подвергся неспровоцированному нападению? Делом особой доблести, возвышающим человека, считался в этом случае отказ от мести. Предметом специальной гордости и похвальбы хеттов были ситуации, в которых они не ответили злом на зло вообще или — в сопоставимом масштабе. Примерам такого подхода, вполне уникального для древнего Ближнего Востока, в хеттской литературе несть числа. Еще древнехеттские государи оставляли в своих надписях пассажи такого рода: «Пусть она (речь идет о мятежной дочери царя Хаттусилиса I, помилованной им. — А.Н.) ест и пьет! Вы же ей зла не делайте! Она делала зло. Я же в ответ ей зла не делаю! Но она меня не назвала отцом, и я ее не называю дочерью своей». Или другой фрагмент: «И сказал он (царь Телепину о своих врагах, покушавшихся его убить. — А.Н.): «Пусть идут они себе, и да будут они жить, и пусть едят и пьют. Зла же им никакого не причиняет Телепину. И так я постоянно говорю: мне сделали зло, я же тем зла не делаю!»

Если в конце концов обиженный все же предпринимал справедливую расправу над обидчиком, для него считалось хорошим тоном подчеркивать свое долготерпение, выразившееся в том, что он долго сносил обиды, не желая воздавать злом за зло, но поневоле исчерпал все пределы миролюбия. Мурсили II, проведя судебный процесс против своей мачехи Таваннанны, вдовы своего покойного отца, многократно повторяет в молитве богам, что он стерпел целый ряд злоупотреблений и преступлений обвиняемой и обрушился на нее только тогда, когда она поистине превзошла сама себя, уморив колдовством жену и детей самого Мурсили.

Близко к этому лежит еще одно представление хеттов: считалось весьма достойным демонстративно предоставить противнику возможность оправдаться. Мурсили II похваляется: «Я ему не делал зла, Масхуилувас же затеял со мной ссору, он подстрекал против меня страну Питасса и людей Хатти — моих подданных, и он пошел бы на меня войной. Когда я, Солнце, об этом услышал, я не замыслил на него никакого зла и не сделал ему ничего плохого, а сказал ему так: «Я пойду вновь привести в порядок это дело… И я написал Масхуилувасу: «Приди ко мне!» Так как Масхуилувас видел свой грех, он ответил мне отказом и сбежал... тем самым вполне обличив свою вину перед всеми».

В самом воздаянии злом за зло считалось необходимым соблюдать определенную порядочность, не используя любые средства без разбора (тоже, кстати, уникальный для Азии мотив). Интересно, что описанная хеттская концепция не имеет ничего общего с привычными для нас христианским «всепрощением» и восходящей к нему современной «гуманностью», основанными на всечеловеческой близости к «ближнему» поверх любой вражды. Любая культура отличает достойные поступки от особо доблестных. Что до вторых, то она не вправе их ожидать или требовать, но может лишь восхвалять и превозносить. Именно таким актом свободной благой воли «сверх справедливости» хетты считали прощение. Оно диктовалось не добротой, а великодушием: прощая врага, хетт руководствовался не состраданием, а презрительным пренебрежением к нему. Так сказать, по принципу «руки об тебя марать неохота».

Особенно ясно это видно в древнехеттском тексте об осаде Уршу: «Царь тогда сказал (полководцам о вражеском городе): «...Будьте осмотрительны! Не то (вражеский) город будет полностью разрушен и произойдет грех и (неоправданное) опустошение. Если же будешь осмотрителен, город не будет разрушен»... Они отвечали царю: «Мы будем внимательны и избежим греха опустошения города». Тогда царь сказал им: «Если город совсем погибнет, это будет грех, будет преступление!» И тогда они отвечали так: «Восемь раз мы шли на штурм, и теперь город, хотя и будет разрушен (в ходе столь ожесточенной осады), но греха мы не совершим (так как ожесточенность сопротивления делает разрушение оправданным)». И царь был доволен их ответами».

Итак, великодушие царя диктовалось вовсе не жалостью к жителям города (он доволен тем, что ему удастся истребить их как можно больше без ущерба для своей чести!), а стремлением не осквернить себя самого, свою честь неоправданной жестокостью. Поэтому прощение ни в какой степени не считалось обязательным: на деле получается, что достойным ответом на зло была как раз полномасштабная месть. Еще древнехеттский Хаттусили I заявлял: «На вражду я отвечаю враждой!», а Хаттусили III, что так подчеркивал перед нами свое великодушие, в том же тексте с нескрываемым удовлетворением пишет о других своих врагах, не видя здесь никакого противоречия: «Врагов моих и завистников богиня Иштар (...) в руку мне положила, и я с ними покончил». Или: «Богиня Иштар мне моих завистников, врагов и противников по суду в руки отдавала. Кто из них был убит оружием, кто умер в назначенный ему день, но я с ними со всеми покончил!» В самом деле, все оправдание Хаттусили в целом построено именно на том, что самооборона, ответный удар справедливы.

Если обидчик успевал сам отдаться в руки обиженного, признать свою вину и просить о милости, прощение считалось почти обязательным, во всяком случае, ожидаемым, хотя номинально дело по-прежнему оставалось в воле обиженного. Именно такого прощения просит — собственно, почти требует — Мурсили у богов в своей «Молитве во время чумы»: «Этот грех я признал воистину (...) перед богами (...): Это истинно так, мы это сделали. Но после того, как я признал грех (...), да смягчится душа (...) богов (...). Я так скажу об этом: Если раб совершает какой-либо проступок, но проступок этот перед хозяином своим признает, то хозяин его смягчится... и того раба не накажет». Смысл этого пассажа целиком укладывается в русскую пословицу «Повинную голову меч не сечет». Сам Мурсили не только просил, но и с охотой давал такого рода прощение, всячески подчеркивая это в своих договорах и «Анналах»: «Когда люди (враждебного) города Туккама меня завидели издали, они вышли ко мне навстречу: «Господин наш! Не допусти, чтобы у нас все разграбили для (твоей) Хаттусы, как это было в городе Арипса... и не угоняй нас в Хаттусу, а сделай нас своими пешими воинами и колесничими! И тогда я, Солнце, не приказал разграбить город Туккаму, и те три тысячи пленных, что из Туккамы взяли (для угона) в царский дворец, я сделал своими пешими воинами и колесничими».

Так, в самых разных текстах новохеттской «политической царской публицистики» проводится оригинальная этическая концепция. Согласно ей, если человек не делает зла первым, а в ответ на чужое зло щадит виновного «с позиции силы» (то есть при условии предварительной победы над ним), а также ограничивает себя в выборе средств в ходе самой борьбы, то он пользуется особым уважением, дополнительно превозносится перед врагом и вправе хвалиться собой перед богами и людьми. Иными словами, он занимает «сильную позицию» в межличностных отношениях, позволяющую ему гордиться перед окружающими, которые и сами вынуждены признавать и санкционировать эту гордость.

Имели ли хетты некое продуманное обоснование такой этической концепции? По-видимому, да. Мурсили II в одном из договоров вскользь упоминает: «Затем, так как людям (вообще) свойственно поступать криво...» В «Молитве во время чумы» он же говорит: «Боги, господа мои, так все и совершается: кругом грешат». Эта композиционная связь помогает понять логику хеттских этических представлений. Если все люди грешат и совершают зло, то последовательное и полномерное воздаяние злом за зло окажется для них попросту путем к самоистреблению. Открывающийся здесь непрерывный круговорот зла должен быть где-то разорван, и особенный почет воздается как раз тому, кто способен разорвать его великодушным прощением. Во многом эта позиция напоминает гроссмановское «осуди грех и прости грешника» с одним важнейшим отличием: чтобы подобный путь не привел к одному лишь поощрению и умножению зла, прощение останется необязательным и будет допускаться только «с позиции силы».

Рассмотренная концепция является ключом к проходящему сквозь многие произведения хеттской литературы противопоставлению «плохих» и «хороших» людей. Видимо, мушки, разгромившие хеттов, были все-таки «хорошими»…