Теория "континентальной оси" занимает умы ученых уже не одно десятилетие. Согласно ей, больше шансов на процветание и главенство имеют цивилизации, живущие на протяженной с востока на запад территории. Жители "вертикальных" государств, вытянутых с севера на юг, чаще страдают от междоусобиц и гибнут. Неужели эта странная идея имеет научное обоснование? Американские исследователи считают, что нашли связь между географией и прогрессом.

Географ Джаред Даймонд в своей знаменитой книге "Пушки, микробы и сталь", вышедшей в 1997 году, заявил: одна из причин, по которым миром правит евразийская цивилизация, заключается в том, что его родной континент сильнее вытянут в направлении восток-запад, чем с севера на юг. Эту, на первый взгляд, абсурдную теорию он подкреплял некоторыми разумными аргументами.

Прежде всего, нужно вспомнить, что от протяженности территории зависит разнообразие климатических зон. Страны, вытянутые по широте (с севера на юг), охватывают больше зон с различным климатом, а значит — с пестрой флорой и фауной. К сожалению, такое приятное разнообразие имеет свои минусы. Сельскохозяйственные инновации медленно распространяются от одного региона к другому — а именно за ними, по мнению Даймонда, следует культура.

Действительно, человечество перешло на новый виток развития, научившись выращивать культурные растения и скот. В государстве с "пестрыми" климатическими зонами новшества распространяются хуже, ведь жители каждого региона должны адаптировать их под свои условия.

А вот в странах и на целых континентах, которые охватывают узкую полосу широт, меньше разнообразие климата, а это значит, что там обитают растения и животные, приспособленные примерно к одинаковым условиям. Это преимущество, считает Даймонд, оказалось решающим в борьбе за прогресс. Именно поэтому евразийская цивилизация вырвалась вперед, утверждает он.

Американские исследователи из Стэнфордского университета решили проверить эту гипотезу. Поскольку континентов слишком мало, чтобы обеспечить статистическую достоверность выводов, ученые сосредоточились на отдельных странах. В качестве показателя культурного разнообразия в их модели выступила живучесть языков. Специалисты проанализировали процент выживаемости наречий коренных народов в 147 странах, имеющих разную форму.

К примеру, Монголия, чья "ширина" примерно вдвое больше "высоты", сравнивалась с Анголой, по форме напоминающей квадрат. Исследование учитывало также близость стран к экватору (исторически сложилось, что в этих районах языковое разнообразие выше), гористость местности (поскольку горная гряда может стать естественным барьером для языковых контактов), а также возраст государства (в более молодых странах больше языков, так как у населения было мало времени для того, чтобы перемешаться и выработать единый).

Выяснилось, что в странах, вытянутых по широте, вероятность сохранения многих коренных языков ниже. Исследователи даже вывели процентное соотношение, которое закономерно зависело от протяженности государства с севера на юг или запада на восток. Например, в Монголии, "ширина" которой примерно вдвое больше "высоты", эта вероятность сохранения коренных наречий на пять процентов меньше, чем в Анголе, по форме напоминающей квадрат. Между тем, в Перу ("ширина" которого примерно вдвое меньше "высоты") выживаемость языков на пять процентов выше, чем в Анголе. Языки сменяются новыми, и прогресс следует быстрее — такой довольно спорный вывод сделали ученые из Стэнфорда.

Исследователи почему-то отвергли возможность того, что наблюдаемый эффект может быть следствием большей заинтересованности стран, вытянутых с востока на запад, в централизации государства и создании единого национального языка. Они утверждают, что повторили моделирование с участием 538 "искусственных" стран (моделей, созданных путем объединения реально существующих государств с соседями) и получили тот же результат.

Идея о том, географическое расположение стран влияет на их развитие, возможно, имеет некоторый смысл. Но евразийская цивилизация, которая, по мнению Даймонда, лидирует в области прогресса, в настоящий момент озабочена как раз сохранением вымирающих языков. Как показывает жизнь, они удивительным образом сохраняют в себе следы культуры и истории, которые могут оказаться полезными существующим поколениям.

Это прекрасно иллюстрирует пример с названием рыбы, обитающей в канадских озерах. В этих водоемах распространены два вида рыбы, похожей на форель, на английском языке назывались "steelhead trout" (буквально — "стальноголовая форель") и "cutthroat trout" ("зарезанная форель", "форель с перерезанным горлом" — название пошло от особенностей окраски рыбы). Однако на халкомелем — языке индейцев племени Масквим, некогда населявших территорию современной Канады, эти рыбы назывались лососем. Аборигены не ошиблись: генетический анализ показал, что оба вида относились к подсемейству лососевых, а не форелевых.

Действительно, государства с культурным и географическим разнообразием имеют свои преимущества и слабые стороны развития. Насколько оправдано исследование американских ученых, взявших выживаемость коренных наречий как показатель застоя культуры, не понятно.