Может ли западное общество чему-то научиться у отсталых "туземцев" — жителей традиционных сообществ? В глубине души многие жители "цивилизованного" мира считают их примитивными дикарями. Но антропологи уверены — нам есть чему поучиться у племен Новой Гвинеи или Амазонии, хотя в некоторых аспектах их жизнь и выглядит отсталой или шокирующей.

Американский антрополог Джаред Даймонд с 1964 года подолгу гостит в Новой Гвинее. В этом удивительном уголке земного шара, несмотря на близость к экватору, нередко идет снег и сияют ледники. На небольшом кусочке земли там можно встретить несколько разных экосистем; а еще на этой территории проживают тысячи маленьких племен, и у каждого свой язык и уклад жизни. Цивилизация почти не тронула эти земли: до недавнего времени аборигены пользовались каменными орудиями труда.

В 1997 году Даймонд выпустил книгу "Ружья, микробы и сталь" (Guns, Germs, and Steel), которая предложила весьма любопытное объяснение причин доминирования западной цивилизации в мире и получила Пулитцеровскую премию. Следует заметить, что ученый далек от расистиских теорий. "Моей главной целью было дойти до предельных оснований, проследить цепь исторической причинности на максимальное расстояние вглубь времен", — пишет автор в предисловии к своему труду.

В настоящий момент ученый сфокусировался на традициях и культуре первобытных сообществ. Новая книга Джареда Даймонда так и называется — "Мир до вчерашнего дня: чему мы могли бы научиться у традиционных обществ" (The World Until Yesterday: What Can We Learn from Traditional Societies). Даймонд признается, что поначалу в психологическом плане туземцы казались ему похожими на представителей западного мира. Но, подолгу живя рядом с ними, он начал постепенно замечать отличия. Первое, что бросается в глаза — поразительная открытость туземцев, рассказывает Даймонд. Об этой же отличительной черте традиционных сообществ говорила Жан Ледлофф, которая прожила около четырех лет с в джунглях Амазонии с индейцами из племени екуана.

К примеру, по рассказам Ледлофф, "плакаться в жилетку" у екуана — совсем не метафора. Даже взрослый человек, если он расстроен, идет к близкой ему женщине: матери, тетке или жене, — и плачет в ее объятиях. Если мать взрослой женщины или неженатого мужчины умерла, сколько бы лет им в этот момент ни было, племя "назначает" им своего рода приемную мать, опекуна, которая берет на себя эмоциональные функции умершей. Можно сказать, что эту функцию в современном западном мире выполняют психотерапевты. (Кстати, по свидетельству Ледлофф, женщина, к которой приходят выплакаться, сохраняет видимое спокойствие, даже равнодушие. Она просто "принимает" чувства горюющего, не комментируя их и не останавливая поток слез, пока человек не успокоится самостоятельно — практически как психолог).

Бросаются в глаза существенные отличия в воспитании детей, рассказывает Даймонд. У племен из Новой Гвинеи совершенно другое отношение к опасности. В самом раннем возрасте дети получают право на самостоятельные решения, а также свободу перемещений. Западного человека приводит в ужас мысль, к примеру, оставить двухлетнего ребенка у костра. Как это можно допустить, негодуют "цивилизованные" родители: ведь малыш может обжечься, получить шрамы на всю жизнь и даже погибнуть! Однако новогвинейские туземцы справедливо полагают, что опыт — лучший учитель. Уследить за ребенком в каждую секунду его жизни невозможно, а значит, чем раньше он научится осознавать последствия своих поступков — тем целее будет. С этим трудно поспорить.

Жан Ледлофф сообщала о похожем отношении к детям у амазонскоих индейцев: "У екуана мать или тот, кто ее заменяет, очень спокойно относятся к ребенку и обычно заняты каким-нибудь не связанным с ним делом. Между тем они в любой момент готовы встретить малыша, ползком или на четвереньках возвращающегося после очередного приключения. Мать не перестает готовить или заниматься каким-нибудь другим делом, если только не требуется ее полное внимание. Она не бросается к малышу с распростертыми объятиями, но спокойно и по-деловому позволяет ребенку быть рядом с ней или, если она ходит с места на место, сажает его на бедро и носит с собой, поддерживая рукой".

А вот всякий практический опыт — мелкая помощь по хозяйству или присмотр за еще более младшими детьми - считаются у екуана делом, однозначно полезным для ребятишек. Никто не принуждает их к этому, и, возможно, потому дети охотно включаются во "взрослые" занятия. "Подражая мужчинам, мальчики узнают о своем месте в культуре и об устройстве своего общества. Чуть повзрослев, девочки станут следовать примеру женщин и активно участвовать в их занятиях. Ребенку дадут необходимые инструменты, если он еще не может смастерить их сам.

Например, малыш может грести в каноэ или играть в греблю задолго до того, как сможет сам вырезать для себя весло. Поэтому когда наступит время, ребенку дадут маленькое весло, сделанное взрослым. Мальчикам делают маленькие луки и стрелы еще до того, как они научатся говорить; и у них появляется возможность тренироваться и совершенствоваться в стрельбе", — рассказывает Ледлофф.

"В идеале взрослые подают ребенку пример не с тем, чтобы повлиять на него, но просто своим естественным поведением: сосредоточенно занимаясь обыденными делами, не обращая особого внимания на ребенка и замечая его только тогда, когда он того потребует, и только в необходимой мере", — добавляет она.

К изобретениям, которые должны рационализировать быт, у екуана тоже весьма особенное отношение. Они прежде всего оценивают придумку с точки зрения психологического комфорта. Ледлофф описывала, что, к примеру, соорудить водопровод из бамбуковых труб не было бы для екуана проблемой. Но женщины, по нескольку раз в день спускающиеся к реке, получали от этого видимое удовольствие — это время они использовали для общения, купались, обменивались новостями. И потому водопровод был просто признан ненужным: зачем лишать дам из племени их приятного досуга?

Идея сажать детей в некое подобие манежа тоже была отвергунта. Поскольку дети пугались и плакали, оказавшись в деревянной "клетке", племя единодушно сочло задумку вредной и отказалось от нее: "Я видела, как индеец Тудуду что-то мастерил. Оказалось, что это был почти законченный детский манеж. Он представлял собой вертикальные колышки, привязанные сверху и снизу лианами к квадратным рамам. (…) Затем он отправился на поиски своего сына Кананасиньювана, который начал ходить лишь неделю назад.

Завидев малыша, Тудуду схватил его и триумфально посадил в свое новое изобретение. Кананасиньювана, постояв пару секунд с непонимающим видом посреди манежа, двинулся в одну сторону, потом повернулся и понял, что он в ловушке. В следующее мгновение ребенок в ужасе заливался слезами, что нечасто увидишь в его племени".

Увидев реакцию сына, индеец, не колеблясь, разрушил манеж. Изобретение, полезное с точки зрения экономии времени (ребенок ограничен в пространстве, у матери свободны руки и она может заниматься хозяйством) было определено как вредное и травмирующее — а значит, ненужное.

Возможно, из-за такого отношения традиционные племена оказались намного более развиты эмоционально, но неразвиты технически — в противоположность нам?… В этих примитивных племенах есть много такого, о чем люди западного мира могут только мечтать: Ледлофф рассказывает об ощущении безмятежного счастья, которое излучают екуана, а Даймонд говорит об удивительной открытости аборигенов из Новой Гвинеи. Но есть и то, что шокировало бы европейца или американца: например, традиции инфантицида (детоубийства) или привычка избавляться от стариков.

Вообще, старых людей в традиционных сообществах ценят — ведь они обладают неоценимым опытом, накопленным за долгие годы жизни. Но только не тогда, когда племя должно кочевать. Молодые и здоровые члены племени несут оружие, скарб и детей, а потому те пожилые люди, кто уже не может самостоятельно передвигаться, оказываются обузой, рассказывает Даймонд. В некоторых племенах старики сами просят о том, чтобы их убили, в других с ними расправляются без разговоров или же выбирают более мягкий способ: бросают на месте прежнего поселения с минимальным запасом еды и воды. Нетрудно представить, что случается, когда эти запасы подходят к концу.

Детоубийство тоже до сих пор распространено во многих регионах. В обществе, где нехватка пропитания — обычное дело, с иждивенцами разговор короткий. В случае рождения физически неполноценного ребенка, который будет неспособен прокормить себя во взрослом возрасте, родители не станут тратить силы на уход за ним. Решать, здорово ли ее дитя и следует ли ему жить, считается прерогативой матери.