20 лет назад Папа Римский публично покаялся в осуждении инквизицией Галилео Галилея и вернул ему статус верного сына Католической церкви. Действительно ли Церковь всегда враждовала с наукой, и так ли уж несовместимы вера и знание, как утверждается сейчас? Во что превратилась "мрачная" инквизиция? И какую роль сыграл в этом процесс над Галилеем?

31 октября 1992 года Папа Римский Иоанн-Павел II в официальном заявлении сообщил всему миру, что решение инквизиции по делу Галилео Галилея в 1633 году было ошибкой. Выступление понтифика было не спонтанным — ему предшествовала многолетняя подготовительная работа специальной комиссии, образованной сразу после избрания его Папой в 1979 году. Правда, сей орган работал всего до 1981 года, а сенсационная реабилитация была озвучена спустя еще 11 лет.

Хотя, по большому счету, особо расследовать в старом инквизиционном деле было нечего. Да, теория гелиоцентризма, исходящая из того, что в центре Вселенной находится не Земля, а Солнце, была высказана в трудах Николая Коперника, запрещена Римом в 1616 году и поддержана Галилеем — за что ученый и подвергся осуждению духовным трибуналом. Но эта же теория была официально разрешена Св. Престолом на рубеже XVIII-XIX веков.

Судя по всему, в задержке с папским вердиктом в конце века XX-го главную роль сыграла борьба Ватикана с мировым коммунизмом. Ведь Иоанн-Павел II, бывший глава польских католиков, ненавидел этот строй всеми фибрами души и даже объявил против него "крестовый поход" — разумеется, в духовном смысле.

Между тем, дело Галилея было одним из важнейших аргументов в атеистической критике Церкви, и не только в Советском Союзе. Так что, признай Папа ошибку с осуждением великого ученого несколькими годами раньше — и мощная пропагандисткая машина Компартии во всем "советском блоке" на полную катушку раскрутила бы это признание как неопровержимое доказательство "религиозного мракобесия и вражды к науке дремучих церковников". А когда Союз канул в Лету — тогда покаяние Рима в содеянном 360 лет назад прошло без особого ажиотажа. Оно лишь подняло акции Св. Престола в глазах общественности в плане либерализации своих порядков и способности меняться в современных условиях.

На самом деле, конечно, вокруг процесса над знаменитым ученым сложено немало мифов. Защитники церкви, в том числе и из православной среды, как например, известный миссионер и богослов, архидиакон Андрей Кураев, упирают на отдельные малоизвестные моменты этого суда с целью обелить тогдашний католицизм.

Например, они обращают внимание на то, что Галилей большую часть процесса провел не в зловонной мрачной темнице инквизиции, а на комфортабельных виллах своих высокопоставленных друзей и учеников, не исключая и самого тогдашнего Папу Урбана VIII. Что инквизиция по прямому указанию понтифика "подменила" обвинение в сочувствии ученого атомизму, который после Тридентского собора середины XVI века стал считаться смертельно опасной ересью из-за несовместимости с католическим учением о Причастии, на куда менее опасную по последствиям ересь гелиоцентризма. Благодаря этому подсудимый отправился не на костер — а, опять же, на виллу под домашний арест. Да и осудили его не за ересь, а всего лишь за подозрение в ней, правда, при этом потребовав отречения от крамольных взглядов.

Нам сегодня надо учитывать, что неприятие Церковью новой астрономической системы основывалось не на каком-то догматическом ретроградстве, а на заботе о душевной благополучии своей паствы. Ведь XVI-XVII века — это закат гуманизма с его титаническими дерзаниями, стремлением к красоте, превозношением человека как венца творения, призванного достичь божественного достоинства в силу сотворения по образу Божьему уже на Земле. Вместо этого пришел накал обычной религиозности, пессимизма, страха. Именно в этот период наблюдались самые кровопролитные религиозные войны — так, во время только одной из них, Тридцатилетней, в Германии погибло от боевых действий, голода, болезней 80 процентов ее населения. А еще во много раз выросло число сожжений ведьм и колдунов — причем осуждали их на смерть не инквизиторы, а обычные городские судьи. И протестанты мало чем отличались в своей жестокости от католиков.

В такой обстановке официальное признание гелиоцентрической системы могло отрицательно сказаться на общем, и так пессимистическом мировоззрении многих верующих. Если раньше они хотя бы слышали, что живут в центре мироздания, которое создано Богом исключительно для людей — то в новой системе Земля представала всего лишь маленькой песчинкой в огромной Вселенной, а человек низводился со статуса венца творения до обычной "букашки".

Однако все эти обстоятельства ничуть не отменяют главный факт — суд над Галилеем явился грубым вмешательством в свободу человеческой мысли (кстати, дарованной самим Богом!) и научные споры. Собственно, если бы инквизиция как институт оставалась в своих формальных рамках — ничего страшного бы не произошло. Ведь ее трибуналы лишь выясняли, насколько то или иное учение и разделявшие его люди могут считаться соответствующими католическому вероучению. К сожалению, отрицательный ответ на этот вопрос неизбежно приводил к смертному приговору еретику — уже со стороны светского суда. Что, впрочем, делалось с ведома и даже по повелению Церкви.

Вообще, само по себе христианство, вопреки атеистическим мифам, не проявляет какое-то доктринальное неприятие к знанию. Хотя и ставит выше него любовь: "Знание надмевает — а любовь созидает". Но, например, авторитетный христианский апологет II-III веков Климент Александрийский писал: "Для Сына Божия ничего нет непостижимого. Следовательно, ничего нет и такого, чего нельзя было бы познать. Можем ли мы представить себе, что Тот, Кто из любви к человечеству претерпел столько страданий, хотя бы один пункт исключил из области, подлежащей человеческому разумению?".

Если внимательно посмотреть на устройство Византии, бросаются в глаза ее колоссальные достижения в экономике, сельском хозяйстве, промышленности, медицине, военном деле. Достаточно сказать, что секрет "греческого огня", средневекового напалма, главного оружия византийского флота, полностью не раскрыт до сих пор.

Тоже самое в отношении к науке можно сказать о и Римской церкви. Величественные дворцы и здания, мощеные улицы, шедевры искусства не укладываются в мифы о "невежественном средневековье". Как и настоящие "исследовательские институты" и университеты, находившиеся под патронатом Ватикана, в которых работали лучшие ученые того времени. Ну, а то, что отдельные научные споры решались с помощью обвинений в ереси — так и в Советском Союзе кибернетику и генетику тоже травили, как "продажных девок империализма". Что, тем не менее, не означает отсутствия в СССР науки, которая и помогла запустить первый искусственный спутник Земли, и отправить человека в космос.

Просто коренным отличием православной и католической модели было отношение к власти. В первом случае — признание властей духовных и светских, пусть даже обычно первые рано или поздно оказывались под гнетом вторых, что получило название "цезарепапизма". В его рамках монархи действовали при решении религиозных споров более рационально, опираясь прежде всего, на нужды государства. Потому-то в Византии, при том, что ее часто сотрясали ереси, костры с еретиками практически не пылали.

А вот в католическом мире Папы изначально претендовали и на светскую власть — это именуется термином "папоцезаризм". Отсюда и необходимость действовать светскими же методами управления, часто весьма далекими от установлений христианской любви.

Конечно, нынешний католицизм усилиями жаждущих полной власти европейских монархов и политиков уже в конце XIX века был лишен государственных функций. Поэтому у Рима ныне нет нужды вмешиваться не то, что в споры астрономов XVII века — но и в противостояние любых других научных теорий. А инквизиция, переименованная в Конгрегацию Вероучения, теперь занимается тем, для чего этот институт и был основан изначально — контролем чистоты веры.

Собственно, порой складывается впечатление, что гнет вины за преступления предшественников часто толкает Конгрегацию на сверхлиберальные действия, слабо совместимые даже с элементарной логикой. Например, в том же 1992 году Папа извинился не только за Галилея — но еще и за анафему, наложенную в XVI веке на основателя протестантизма Мартина Лютера. Хотя даже неискушенный в тонкостях веры хоть католик, хоть православный скажут, что отрицание икон, святых мощей, молитв за умерших абсолютно несовместимо с верой их Церквей. Что, собственно, и констатирует анафема — церковное отлучение.

Что ж, как говорили древние, "все течет — все изменяется". И, как бы там ни было, но признание своих ошибок, другими словами — грехов, что и есть покаяние — очень положительное явление не только для отдельных верующих, но и для Церкви в целом.