- Да вы сами посмотрите, тут же сразу ясно - кто есть кто, - художник Азат Минникаев листает фотоальбом и находит в нем снимок, на котором рядом запечатлены Рудольф Нуреев и Михаил Барышников. - В Нурееве же просто бес какой-то сидел. Таких в Средние века сжигали. Он всю свою жизнь так и пролетел - как в одном большом гран-па. Будто еще в детстве ему ангел подзатыльник дал...

В речи Азата, земляка и «почти родственника» (татары все родственники - по его собственному выражению) больше восхищения, чем осуждения. Хотя есть доля правды и в словах о бесе, сидевшем в Нурееве. Уж так их много, всяческих воспоминаний и суждений, представляющих Рудольфа грубым и наглым себялюбцем, позером и хамом. Хотя даже его недоброжелатели сходятся в одном: это был человек, живший только для сцены и только на сцене, сумевший стать легендой еще при жизни. И еще более укрепивший легенду о себе своей смертью.

«НЕЛЬЗЯ ЗА ФЛАЖКИ»

А на этой достаточно скромной питерской кухне о нем продолжают говорить как о Рудике. Показной фамильярности в этом никакой нет. Хозяйка кухни просто верна себе - она называет его так, как привыкла. Ведь он был младше на целых шесть лет, и, хотя с возрастом эта разница, безусловно, должна была сгладиться, Рудик всегда называл ее на «вы». Тоже - потому что привык.

Они встретились во Флоренции в 1989 году, когда прежде практически невыездную Аллу Осипенко наконец-то выпустили за пределы соцлагеря. И в том году - спустя 28 лет после расставания в аэропорту Ле Бурже - прежний ее партнер Рудик уже был фантастически богат и знаменит, а она... была состарившейся балериной, вышедшей на пенсию. Возраст уже не позволял танцевать -и без того невероятно долгой оказалась ее сценическая карьера (в сорок пять она выступала так, что зритель не мог поверить: неужто этой женщися, что жизнь кончена. Но стоило ли знать об этом всем вокруг? В ней жила "какая-то врожденная гордость потомственных питерских интеллигентов. Наверное, именно поэтому-а не только из-за разницы в возрасте - Руд и к, впоследствии ставший суперзвездой мирового балета, с самого начала и обращался к ней: «вы, Алла».

Но и потом, во Флоренции, в их обращении друг к другу не изменилось ничего. Она говорила: «ты, Рудик», а он - «вы, Алла». На это обратили внимание его поклонники. Кто-то спросил великого Рудольфа Нуреева: почему он называет эту женщину на «вы», а она его - на «ты»? И вот здесь Рудольф был в своем репертуаре - сказал как отрубил:

- Потому что очень трудно сказать человеку «вы, сволочь», а сказать «ты, сволочь» - легко.

Спрашиваю у Аллы Евгеньевны: но все-таки о грубости Нуреева, его взрывном характере в труппе наверняка ходили пересуды? Да. Конечно. Рудик был очень свободолюбив и самолюбив, мог огорошить собеседника неожиданной резкостью - в коллективе театра это многим не нравилось. «Но меня это не коснулось, - добавляет она со спокойным достоинством. - Меня он уважал и ничего такого со мной себе не позволял».
как-то еще не сумела найти себя. И за последние годы ей не раз уже начинало казать-
не больше тридцати?) Закончилось творческое долголетие, а в преподавательской работе Алла Евгеньевна

- А не казался ли тогда Нуреев в Ленинграде немножко «диким татарином»?

Моя собеседница кивает без смущения: было дело. Слегка казался.

В1961 году, во время тех роковых гастролей Мариинского (тогда Кировского) театра в Париже - гастролей, изменивших не только судьбу Нуреева, но и, возможно, лицо всего мирового балета - ему было 23 года, а ей уже 29. Рудольф танцевал со многими балеринами. Но именно Алла Осипенко стала его партнершей в представленных Парижу «Лебедином озере» и отрывке из «Баядерки». Правда, компании у них были немного разные (разный возраст, воспитание, интересы), но в замке сестры Марины Влади, вышедшей замуж за какого-то разорившегося маркиза, они успели побывать вместе.

И «пасли» их одни и те же кагэбэшники, причем Аллу - едва ли не больше всех. Еще в 1956-м ей, одной из первых советских балерин, западные продюсеры осмелились предложить контракт. Тогда Алле «пастухи» сказали фазу: вон самолет - ты летишь домой. Она подчинилась. И, видимо, памятуя о той истории 56-го, в Париже «пастухи» с нее не спускали глаз и в 61-м.

Двое их было при труппе - Смирнов и Стрижевский. Помнит Алла Евгеньевна их как сейчас: гэбэшник постоянно подсаживался к ней за столик, чтобы поужинать. И так надоел своими разговорами, что сил уже больше не было, о чем она однажды сказала ему прямо. А все последующие вечера демонстративно зазывала за свой столик побольше коллег.

Ну, а Рудольф? Скорее всего, он с его свободолюбием поступал с «пастухами» еще резче. И плевать хотел на непременное предписание «пастухов» - ходить по Парижу только в группе по пять человек, встречаться только с теми людьми, с которыми встречаться дозволено.

Вот оттого и совершен был знаменитый «нуреевский прыжок в аэропорту Ле Бурже». И прыжок тот теперь - одна из легенд прошлого века.

Из Парижа труппа должна была лететь в Лондон. Все уже поднимались по трапу самолета в Ле Бурже, и последней из артистов шла Алла, а замыкающим, как положено, был «пастух». Рудольфа с ними почему-то не оказалось, и Осипенко непроизвольно оглянулась, ища его глазами. Нашла. Рудик пытался прорваться к своим, а второй гэбэшник теснил его назад, в здание аэропорта. Поймав взгляд партнерши, Рудольф вскинул руки со скрещенными пальцами - классический жест «небо в клеточку» - пытаясь объяснить ей этим знаком, что же с ним происходит. Она сразу поняла: происходит что-то непоправимое. Но один из «пастухов» загнал всю труппу в самолет, а второй остался с Нуреевым в аэропорту. Только позже коллеги узнали: перед самым отлетом в Лондон Нурееву объяснили, что он не полетит со всеми

- его отправляют в Москву. Тот понял, что причиной тому полужило слишком вольное его поведение. Возможно, «небом в клеточку», как он показал в прощальном жесте, для него это и не обернулось бы, но... сценическая карьера вполне могла погибнуть. Причем безвозвратно.

Решение пришло спонтанно. Алла Осипенко как непосредственный очевидец этого события не может сказать точно

- был ли совершен тот знаменитый нуреевский прыжок через барьер в буквальном смысле. Возможно, Рудик в обход «пастуха» просто прошел каким-то другим, запасным ходом, который ему указали поклонники. Во всяком случае, труппа еще успела увидеть его на летном поле -бегущим к их самолету.

Но трап уже отъезжал, разделяя советских артистов и «изменника Родины». Почти на три десятка лет. А вернее - навсегда.

В Москву по предписанию «пастуха» он не полетел. Там же, в аэропорту, Нуреев попросил у полицейских политического убежища. Оно ему было предоставлено.

А прилетевшую в Лондон труппу «пасли», уже даже не соблюдая хотя бы видимости внешних приличий.

- В Лондоне меня закрывали на ключ в моем номере, -

вспоминает Алла Евгеньевна. - Боялись, что я тоже сбегу. Открывали и выводили под конвоем на завтрак, на репетицию, на спектакль... В Париже мы еще жили в одном номере с Наташей Макаровой, моей подругой, а в Лондоне нас расселили и объяснили, что я могу на нее плохо повлиять. Но в 70-м она все равно тоже сбежала. А я - нет.

СОСИСКИ ДЛЯ КГБ

«Алла, тебе нужны сосиски?» - так иногда начинался телефонный разговор Аллы Осипенко с ее многолетней подругой, сестрой Рудика Розой. Роза тоже некогда переехала в Ленинград из Уфы, как и ее г (остальные родственники а так и жили, и умерли в Уфе). Дочь Розы Гуля ходила в одну фуппу детского сада с сыном Аллы Осипенко.

Но вопрос о «сосисках» -это был пароль, придуманный для КГБ: женщины имели основание полагать, что их телефоны прослушиваются. Если в беседе звучал такой вопрос - это означало, что у Розы есть новые сведения о брате из-за кордона. Журнал, где напечатана статья о нем, видеоматериал с его выступлением или какое-то письмо, переданное с оказией. И если Алла отвечала: «Да, сосиски нужны» - это значило, что вечером у нее никого не будет, можно смело приходить и приносить все это в ее дом.

- Как-то произошел курьез, - вспоминает Осипенко. - Были трудные времена, и Роза позвонила мне, предложила сосисок. Но ко мне вечером должны были прийти люди, поэтому я ответила, что сосисок сегодня мне не надо. А Роза: «Да ты не поняла! Настоящие сосиски, я два килограмма сегодня купила, могу занести!»

Вскоре после «побега» Рудика в Ленинграде над ним состоялся заочный суд. Судили артиста по статье «измена Родине». Усилиями друзей на суде удалось доказать, что измена Родине была «невольной» - с такой формулировкой и был вынесен заочный приговор: семь лет лишения свободы.

Кстати, приговор этот официально так никогда и не был с Нуреева снят. Сейчас, конечно, никому уже нет дела до этого юридического курьеза. Так была ли та «измена Родине» действительно «невольной»? Сегодня Алла Евгеньевна полагает, что все-таки свободолюбивый Рудик так или иначе однажды ушел бы «за флажки». Однако в те дни мыслей о немедленном побеге у него еще не было. Он очень хотел танцевать в Лондоне со всей труппой. А на весь свой парижский гонорар закупил материал для новых костюмов - мечтал танцевать в «Легенде о любви», эта постановка тогда планировалась в Ленинграде. Чемодан с тканями уже был погружен в самолет, летевший в Лондон. Так он туда и улетел.

- А теперь Алла Евгеньевна говорит с недоумением и обидой: недавно в США вышла книга Федоровского о Нурееве, где ее, Аллу Осипенко, «чуть ли не обвинили в предательстве». Она восклицает: «Но ведь все наоборот - я его защищала!»

Может, тут сыграли роль ее слова, которые она не раз повторяла, в том числе и на том суде, упрекая гэбэшных «пастухов» в бестактности: «Ну зачем было так сразу на него наседать - вы, Нуреев, немедленно летите в Москву! Конечно, его этим напугали. Ведь если нужно было вернуть его в Союз - как-то потактичнее вести себя надо было. Придумать какой-нибудь предлог - отправить его, например, вместе со мной, с партнершей, сказав, что нас срочно вызывают на правительственный концерт...»

В те годы подобные слова действительно выглядели «защитой». Ведь перед друзьями стояла цель: доказать, что та самая нуреевская «измена Родине» была «невольной». И только человек, давно позабывший (или даже никогда не знавший) реалии тех лет, может интерпретировать подобные слова как «предательство Нуреева»: как же, ведь фактически она предлагала гэбэшни-кам завлечь его домой обманным путем!

К Алле Евгеньевне иногда приходят в гости молодые танцовщики - и слушают ее рассказы о прошлом, просто не веря в то, что такое могло быть. «Как это так - вам предлагали зарубежный контракт, а вы не имели права его подписать?!» - изумляется молодежь.

- Да, именно, - грустно улыбается бывшая балерина. - Мы ни на что не имели права. Мы были как... как дети.

Наверное, нарочно говорит «как дети», чтобы не произнести унизительного «как рабы».

Рудик звал ее туда, за кордон, через сестру Розу. Но с 1961 года «ненадежная» Осипенко стала для Запада невыездной. Нет, кое-куда за границу ее выпускали: в Румынию, в Монголию... То есть в страны соцлагеря. И если бы она решилась все-таки последовать примеру Рудика, то ей тоже нужно было бы бежать. Нелегально. А откуда? Из Монголии не побежишь.

Но были, конечно, и другие причины, по которым Алла Осипенко осталась жить здесь. «Здесь мои корни, и уехать навсегда я просто не смогла бы», - признается она без тени рисовки и сегодня. Родные могилы? Конечно, но не только это... Коренная пе-тербурженка (ее мать, урожденная Боровиковская, была внучатой племянницей знаменитого художника), воспитанная в строгом матриархальном доме бабушки-монархистки - она, Ляляша, просто не могла представить себе иной точки земного шара, где чувствовала бы себя как дома. Другое дело, конечно, работа по контракту... почему бы и нет? Однако и потом, много позже, наработавшись за границей, Алла Евгеньевна была счастлива именно возвращениями, а не отъездами.

А Роза все-таки уехала к брату. Сначала вышла замуж за иностранца и уехала за кордон ее выросшая дочь Гуля. Рудик звал сестру к себе, но Роза долго сомневалась. Приходила советоваться « Алле - стоит ли ехать. Переживала: Ведь там я сяду Рудику на шею!..»

Однако за границей у Розы обострилась мания преследования: ей все время казалось, что ее хочет достать рука КГБ, она старалась избегать любых контактов с земляками. Во всех, приехавших из СССР, видела подосланных агентов. И в том самом 1989 году, ужииная с бывшим партнером во Флоренции, Алла предложила: «Давай позвоним сейчас Розе!» Рудольф рассказал, что происходит с сестрой. «А я пароль знаю, - хитро заявила Алла. - Ты, главное, номер набери...» Нуреев набрал номер сестры и сказал в трубку: «Роза, тут приехали из России, хотят с тобой поговорить...» -«Нет-нет, я ни с кем не буду разговаривать!» - донеслось по телефонным проводам. Тогда Алла выхватила трубку из рук Рудика и крикнула в нее: «Роза, мне нужны сосиски!» - «Алла, так это ты!!!» - только смогла ахнуть Роза.

ИСТОК И УСТЬЕ

Историей зафиксировано: Рудольф Нуреев родился 17 марта 1938 года в поезде неподалеку от станции Раздольная. Этот факт он всегда подчеркивал и истолковывал как знамение. Детские и юношеские годы его прошли в Уфе, в этом странном городе, где русско-татарско-башкирско-еврейский (и еще бог знает какой) конгломерат культурных традиций то и дело выплескивает в большой мир очередную дерзкую звезду.

На учебу в Ленинградское хореографическое училище имени Вагановой Нуреева послал Башкирский театр оперы и балета, где и начиналась его сценическая карьера - в качестве артиста кордебалета. После окончания Вагановского Рудольфа принимают на работу в Кировский (Мариинский) театр, где он быстро становится премьером. В 1961 году «невольному изменнику Родины» всего 23, однако он уже замечен в мировом балете - незадолго до «побега» ему было присвоено звание лучшего танцовщика мира 1961 года.

За границей Нуреев находит себя в качестве партнера примы английского Королевского театра Марго Фонтейн. Этот дуэт все ценители балета едва ли не в один голос признают одним из лучших в балетной истории. Его поклонники ведут себя на спектаклях и на встречах в аэропортах ничуть не менее восторженно, чем битломаны.

Он быстро богатеет. Покупает недвижимость. В том числе - остров. Становится гражданином мира, работая по всему земному шару, что дает ему право сказать: «Франция -это мой дом, Италия - это моя любовь, Америка - это мои деньги».

В 1987 году ему разрешен въезд на родину - на 48 часов в сопровождении бдительных «пастухов» из КГБ к умирающей матери.

В Уфе от суперзвезды шарахнулись и чиновники от культуры, и местные мастера искусств. Есть свидетельства, что умирающая мать тоже не узнала сына, хотя с ней это произошло неосознанно - в предсмертном бреду. Он убеждал ее, что он ее сын, а она, указывая на его старую фотографию, утверждала: «Вот мой сын».

Спустя два года Нуреев решается вернуться с гастролями в Мариинский. Объездив весь мир, он снова хотел прийти к своим истокам. Ажиотажа вокруг его приезда много - однако спектакль «Сильфида» не получается. Раздаются недоуменные голоса: неужто это и есть знаменитая суперзвезда? Зачем он вообще приехал в такой ужасной форме?

А ему уже 52 года, и он смертельно болен. Но об этом пока еще ничего не знают на родине. Только на Западе кое-кто уже начал догадываться... Однако вся правда о диагнозе Нуреева выходит наружу лишь после его смерти. С диагнозом СПИД Рудольф Нуреев сумел прожить целых двенадцать лет.

Но правда ли, что, богатый и знаменитый, он стал жаден и горделив, как это утверждают?

- Смотря с кем, - уверена Алла Осипенко. - Водились за ним и такие странности: будучи уже вполне состоятельным человеком, он предпочитал обедать у богатых друзей... Однако возьмите такой факт. Уйдя со сцены, Марго Фонтейн жила в Панаме с мужем-инвалидом, прикованным к коляске, и через какое-то время начала нуждаться. И вот ей каждый месяц стали приходить анонимные денежные переводы. Она терялась в догадках - кто же мог быть этим благодетелем. И только потом узнала, что это делал Нуреев.

Случилось подобное и с самой Аллой Евгеньевной. Тогда, на ужине во Флоренции в 89-м, Рудик сказал ей: «Вы должны остаться работать здесь». Вскоре она получила приглашение от Марики Безобразовой, дочери генерала Безобразова, заведовавшей балетной школой в Монте-Карло. Дочь эмигранта первой волны, Марика предпочитала не иметь дела с советскими. И на бумаги Осипенко, выправленные в советских учреждениях, посмотрела лишь мельком. Позже Алла Евгеньевна получила приглашение поработать в Штатах, потом и в других странах... И лишь спустя много лет прочитала в газете интервью с Марикой, где та призналась, что пригласила Осипенко на работу по рекомендации Рудольфа Нуреева. И осталась довольна.

- Я просто ахнула, - говорит Алла Евгеньевна. - Так, значит, это сделал для меня тогда Рудик... Но Рудика уже не было в живых - и благодарить было некого.

В одном из интервью Нуреев сказал о своем богатстве так: «У меня есть недвижимость, у меня есть даже свой остров, но меня нигде никто не ждет. Меня ждут только на сцене».

Вскоре после его смерти, когда стало понятно, что времена изменились безвозвратно, уфимские чиновники от культуры учредили фестиваль молодых артистов балета имени Рудольфа Нуреева и повесили мемориальную доску на стену Башкирского театра оперы и балета. Надпись на доске гласила, что именно здесь начиналась сценическая жизнь великого артиста.

А с Аллой Евгеньевной Осипенко на ее кухне мы разговаривали на следующий день после того, как в Петербургском центре искусств имени Дягилева ей была вручена памятшя «дя-гипевская» медаль. «За многолетнюю преданность искусству...»

...На серии графических работ Азата Минникаева, которую он назвал «Гран-па», у фигуры танцовщика нет головы. Однако почти все, даже далекие от балета люди, безошибочно говорят: «Нуреев». Отчего так? Может, узнают по характерной фигуре - далеко, между прочим, не идеальной, коротконогой? («Короткие ноги и короткие руки, мне из-за этого танцевать было сним даже не очень удобно», -признавала Алла Осипенко.)
А может - узнают по неподражаемой нуреевской харизме, по тому самому... то ли бесу, то ли искре Божьей... короче, по тому самому, из-за чего он и стал, и остался легендой.

Да простит меня Алла Евгеньевна, что пишу я сейчас об этом... Под конец нашего с ней двухчасового разговора, который велся очень сдержанным и спокойным тоном, в ее голосе совершенно неожиданно прорвались слезы. Случилось это, когда она произнесла:

- Такова цена наших достижений...

В смысле - цена того, что называют равнодушными терминами «культура» и «искусство». А может, лучше сказать иначе. Цена того самого «подзатыльника ангела»?

...Нуреева, конечно, ангел приложил крепко. Но ведь и другим тоже досталось. Просто у каждого из этих сумасшедших с их «многолетней преданностью искусству» - свой ангел. И свой подзатыльник.